Геолог – чисто мужская профессия. Привлекает она их трудностями кочевой жизни: в любую непогоду они готовы идти в туманную даль. Но есть среди мужчин и женщины-геологи, как, например, наша героиня. Накануне Международного дня 8 Марта доктор геолого-минералогических наук, заведующая лабораторией металлогении и рудообразования Института геологии НАН КР, академик Национальной академии наук Кыргызской Республики Розалия Джаманкуловна Дженчураева поделилась своими воспоминаниями в эксклюзивном интервью нашей газете и рассказала, почему она выбрала эту неженскую профессию геолога.
Экскурс в прошлое
Розалия Джаманкуловны в воспоминаниях вернулась в детство. Ее отец Джаманкул Дженчураев – кадровый офицер, пограничник, окончил Ташкентское военное училище, воевал с басмачами, охранял государственную границу в Белоруссии, Молдавии, Казахстане. Он – автор книг «По следам басмачей», «Фронтовые записки пограничника», «Конец волчьей стаи» и др. За огромный вклад, внесенный в укрепление границ и боевые заслуги перед Отечеством во время Великой Отечественной войны, Джаманкул Дженчураев был награжден боевыми орденами и многочисленными медалями.
Мама, Рукия Гаязовна Мардиева, была интеллигентной, образованной и активной комсомолкой, свободно владела несколькими тюркскими языками. В конце 20-х годов в числе 25-ти тысячников была направлена из Москвы в Киргизию. Молодая активистка познакомилась с Джаманкулом Дженчураевым. Совместные оперативные рейды, трудности и опасности сблизили их. Они поженились.
На маленькой затерянной в глубинке заставе или комендатуре жизнь девочки Розалии была тесно связана с повседневными буднями пограничников, которые помимо службы занимались физической подготовкой. Поэтому, глядя на пограничников, дети офицеров тоже занимались спортом. В пять лет отец впервые посадил Розалию на лошадь, с братьями девочка гоняла мяч, каталась на лыжах и коньках.
Война застала семью на польской границе, где Джаманкул Дженчураев служил комендантом пограничного участка, который располагался в лесу недалеко от железнодорожной станции Негорелая. Розалии тогда было 6 лет, но она помнит, как 22 июня 1941 года на рассвете весь личный состав был поднят по тревоге, как они двое суток прятались в дзоте. Из разговоров взрослых она помнит, что железные косяки бомбардировщиков, постоянно пролетавшие у них над головами, уже бомбят Смоленск, слышала предположения о возможном окружении заставы. На третий день войны, руководством пограничного участка было принято решение срочно эвакуировать семьи военнослужащих. Спешно набросав сено в открытый кузов и прикрутив к борту у кабины водителя бочку с бензином, женщин и детей посадили в машину. На прощание времени не оставалось. Очередной налет ускорил отъезд. Застава уже горела. Женщины плакали, глядя на них заплакали дети, в том числе и Розалия. Ну руках Рукии Гаязовны было четверо детей, в том числе грудной малыш. Дорога была заполнена беженцами, немцы постоянно бомбили. Когда начинался обстрел, в основном это были истребители, водитель резко тормозил машину и взрослые буквально выбрасывали детей на обочину. Прятались где придется: в лесу, пшеничных полях, кустарниках. 20-летнй рядовой пограничник Иван Шалатуркин был отличным водителем. Однажды после очередного налета машина сгорела. Женщинам и детям пришлось идти пешком, пока Иван не нашел брошенную кем-то грузовую машину. И вновь по смоленской дороге, объезжая воронки и бесконечную вереницу беженцев, они продолжили путь. Ваня, так ласково называли все своего спасителя, благополучно доставил их к последнему товарняку, который стоял далеко за Смоленском. Весь обгоревший и разбитый, товарняк все еще был в рабочем состоянии, но продвигался очень медленно, подолгу стоял на запасных путях, пропуская на запад поезда с войсками. У беженцев не было запасов еды, они голодали. Розалия со старшим братом, ему было 9 лет, выходили к встречным поездам, чтобы попросить у кого-нибудь хотя бы кусочек хлеба. Иногда им везло, они приносили хлеб, картошку, а порою и кашу на куске газеты. Все «изыски» поровну делились между всеми. Семья Дженчураевых два долгих месяца добтралась до Бугуруслана, города в Оренбургской области, где жили родители Рукии Гаязовны. Их приезду обрадовались не только родственники, которые думали, что они погибли на границе, но и соседи. Равнодушных во время войны не было. Беженцам помогали все и всем, чем могли. Люди делились последним куском хлеба, мукой, посудой, постельным бельем и даже одеялами.
– Розалия Джаманкуловна, Вы могли выбрать любую другую профессию, но стали геологом. Почему именно геология?
– В 1944 году, как только освободили Молдавию, отец со своей комендатурой обосновался на берегу реки Прут и забрал нас к себе. Там мы встречали победу, а осенью 1946 года его перебросили в Хоргос на границу с Китаем. Конечно, отец понимал, что дети должны знать землю своих предков, своих родственников, сам он почти 25 лет не был на родине. Во Фрунзе мы приехали в 1948 году. В 1953 году я окончила с серебряной медалью школу №12. Конечно, я очень хотела стать медиком и изначально готовила себя в хирурги, но вопреки самой себе выбрала другой вуз – поступила в Московский институт цветных металлов и золота. В геологию меня подтолкнула любовь к природе и путешествиям. Геология поглотила меня полностью. В 60-е годы считалось, что в Кыргызстане нет перспективных месторождений золота, но, как оказалось, есть. Вообще я равнодушна к золоту и золотым изделиям, но, практически, всю свою творческую жизнь посвятила этому элементу. Породы, в составе которых были золотоносные жилы, стали объектом моей докторской диссертации.
– Вы пережили все, и драматические, и счастливые моменты. Какое событие Вы считаете самым значимым в своей жизни?
– На четвертом курсе я должна была проходить практику в Таджикистане, но мне очень хотелось поработать на месторождении в Кыргызстане. Поэтому я пошла к директору Института геологии – академику Мусе Мирзапаязовичу Адышеву – с просьбой определить меня на любой отечественный объект. Мне было удивительно, что высочайшей культуры человек встретил меня приветливо: со мной, никому не известной студенткой, он поздоровался за руку и предложил сесть. От неожиданности я так разволновалась, что кое-как изложила ему свою просьбу. Академик при мне позвонил в Управление геологии, и минут через пятнадцать я уже знала, что буду работать на руднике «Боорду» в Кеминском районе. Это недалеко от Орловки. Муса Мирзапаязович Адышев для нас – молодых специалистов – был и учителем, и наставником, и коллегой. Позже мне посчастливилось познакомиться с его женой, народной поэтессой Тенти Адышевой. Ее красота, как и ее стихи, пленили меня. Я люблю поэзию и ее стихи, они настолько добрые и проникновенные:
Люблю людей, люблю их дом. Росла среди людей.
Несу тепло я в каждый дом и согреваюсь их теплом.
Эти две встречи я считаю важными в моей жизни и профессиональной судьбе.
– Сегодня Вы не только занимаетесь геологией, но и самой актуальной проблемой в Кыргызстане – экологией.
– Иначе нельзя. Экосистема – важный аспект в хозяйственной деятельности любой отрасли, потому что экология является основной сферой всей нашей жизни. Проблему надо рассматривать намного глубже. Если взять любую отрасль, то мы видим, как идет деградация пахотных земель, исчезают ледники, загрязняется не только почва, но и гидросфера и атмосфера. Наша жемчужина – озеро Иссык-Куль – находится под очень мощным прессингом самых различных хозяйствующих субъектов. А горнодобывающая промышленность оказывает очень негативное влияние на горную экосистему, поскольку горные территории являются особенно уязвимыми.
– Розалия Джаманкуловна, тем не менее у нас в стране приоритетным является горнодобывающий сектор экономики. Насколько известно, именно в этом направлении больше всего идет нарушение экосистемы. Взять хотя бы Кумтор. Что стало с ледниками в Иссык-Кульской области?
– Естественно, любое вмешательство человека в природные экосистемы, пусть даже бережливое, щадящее, в любом случае отражается на состоянии экологии. Поэтому ущерб, связанный с деятельностью человека, должен быть минимизирован. Основные проблемы на Кумторе были связаны с отсутствием опыта работы у канадской компании в условиях вечной мерзлоты. Эти проблемы уже дали негативные последствия – идет движение пород, обрушение бортов карьера, есть вероятность угрозы смыва и для самого золоторудного комбината. Вы представляете себе, что значит перенести на другое место комбинат? Это нереально. Неграмотное решение размещения отвалов на леднике и повлекли за собой его деградацию и разрушение. В перспективе, как предусмотрено проектом, при последующем расширении и углублении карьера остатки ледника будут уничтожаться. А ледники, как известно, питают наши реки водой. Последствия очевидны.
– В последнее время Вы работали в составе комиссии Аппарата правительства по Кумтору. Какие проблемы рассматривала комиссия, и были ли приняты пути решения возникших проблем?
– Наша группа, в составе которой я работала, рассматривала горнотехнические и экологические вопросы. Групп было много, рассматривалась масса и других проблем. Мне не хотелось бы здесь все перечислять. Но скажу одно: были пересчитаны природные запасы месторождения Кумтор. Там еще достаточно золота, на добычу которого уйдет несколько десятков лет. Для дополнительной добычи золота есть перспектива расширения кумторовской зоны. Я уверена, что при рациональном и правильном подходе это месторождение способно обогатить нашу республику и значительно пополнить государственный золотой запас.
– Каковы плюсы и минусы нового соглашения, принятого ЖК по Кумтору?
– Сейчас после ратификации Жогорку Кенешем нового соглашения начнется новая фаза в работе Кумтора. Вновь созданное СП с долями 50 на 50 будет работать по новым правилам, более выгодным для Кыргызстана, и по нашим законам. При этом, естественно, и все возникающие негативные технические и экологические проблемы придется делить поровну. За последние годы успехи и провалы в деятельности Кумтора получили широкий резонанс в обществе, поэтому он и далее будет находиться под пристальным вниманием не только политиков, но и всех неравнодушных жителей Кыргызстана. Проблемы есть и будут, и решаться они должны в рабочем порядке.
– Как Вы думаете, будут исполняться принятые решения?
– Я не сомневаюсь в этом. Теперь келейно работать уже не получится. Тем более, что после жесткого прессинга антикоррупционной кампании в республике вряд ли кому-то захочется на нары.
– Вы рассказали о Вашей встрече с академиком М. М. Адышевым. А как же любовь? Встреча с Ильгизом Торокуловичем Айтматовым?
– Это было так давно… Сегодня любовь перешла в другую стадию, так называемую «содружество двух индивидов», когда достаточно одного взгляда, чтобы без слов понять друг друга, выполнить какую-то задумку, просьбу или пожелание.
– Как уживаются в семье два академика?
– Никогда не акцентируем, что мы академики. Мы – азиаты, поэтому на жену ложатся основные проблемы, связанные с бытом, это практически весь семейный менеджмент. А за столько лет семейной жизни все отработано до автоматизма. Практически при постоянном дефиците времени я часто делаю домашнюю работу на автопилоте. Это очень удобно, поскольку в голове крутится геология, наука, проблемы, а руки готовят пищу, моют посуду, наводят порядок и так далее. Мужчинам повторять эти действия за женами не советую – опасно для здоровья. Сердце может не выдержать.
– В заключение хотелось бы спросить, что такое, по Вашему мнению, счастье?
– Счастье – это состояние души в любой обозначенный момент, только и всего. В стране спокойно, народ созидает, улицы не перекрывают – ты счастлив. Сделал хорошее дело, кому-то помог – ты счастлив. Пообщался с позитивным человеком, что-то хорошее перенял для себя – ты тоже счастлив. Разочаровался в ком-то, естественно, несчастлив.
Нурия ШАГАПОВА.
Фото из семейного альбома Розалии ДЖЕНЧУРАЕВОЙ-АЙТМАТОВОЙ.
