Страшнее, наверное, видеть, как убивают самых близких тебе людей… А ещё страшнее – осознавать, что убийца, скорее всего, не будет найден и наказан по заслугам. Индивидуальный конец света для Алёны Черниковой наступил 19 июня 2019 года. О той жуткой трагедии, разыгравшейся на окраине Кара-Балты, несколько дней шумел весь Кыргызстан. Потом шум как-то утих, и сегодня уже мало кто об этом вспоминает. Все (в том числе и, как оказалось, сотрудники милиции) заняты другими делами. Только Алёна буквально живёт в милиции. Приезжает в Чуйское ГУВД ежедневно как на работу. Просит, требует, настаивает. Приводит доводы и аргументы. Знакомит следователей с результатами своего собственного расследования. Делится подозрениями и догадками…
— В милиции меня уже очень не любят, – говорит Алёна. – Надоела я им. Они этого и не скрывают. Кричат на меня, обещают саму меня закрыть,
если не отстану…
Приехали на дачу…
19 июня, в среду, Алёна с мужем поехали из Бишкека в Кара-Балту на дачу матери мужа. 53-летнюю Светлану Мовчан в Кара-Балте знали многие. Успешная бизнесвумен, активная, жизнерадостная и яркая женщина. Её 31-летний сын Анатолий жил в Бишкеке и тоже успешно занимался предпринимательством – вместе с женой Алёной. Они считались семьёй, хоть официально расписаны и не были. Не видели необходимости оформлять свои и без того хорошие отношения. Пара, по свидетельству знакомых, красивая, гармоничная и – по всему видно – очень счастливая…
Сейчас, полгода спустя, Алёна старается максимально подробно, детально восстановить в памяти события того дня, а также дней, предшествовавших тому кошмару. В дачный посёлок на окраине Кара-Балты они с Толиком ездили в воскресенье, 16 июня. У Светланы на даче в тот выходной гостила и её младшая сестра Наталья. Толик, не любивший и не умевший сидеть без дела, схватился было за газонокосилку, но Наталья убедила его не работать. Воскресенье, дескать, грех в такой день трудиться. Приезжай среди недели и работай на здоровье.
«Среди недели» – это и получилась та самая злополучная среда.
— Уже выйдя из дома, вспоминает Алёна, – мы с мужем дважды возвращались. Сначала забыли ключи от машины, потом решили проверить, выключена ли вода. Какая-то сила будто специально задерживала нас, не пускала. В результате на дачу попали на час позже, чем было запланировано.
Подъехали к воротам, поставили машину. Удивились, что мама нас не встречает. Обычно она издалека слышала, как мы подъезжаем, и выходила к воротам. Пока я искала её глазами в огороде, Толик вытаскивал из багажника дрова и канистры с бензином. Донесли всё это до бани. Положили-поставили, муж пошёл к машине за другими вещами. Я сказала, что пойду с ним: у меня в салоне тоже
остались сумки…
Позже оперативники старались убедить меня, что убийство Толика – это эксцесс. Что преступник не планировал его убивать, просто не ожидал его внезапного появления. Как это не ожидал? У преступника была прекрасная возможность сбежать, когда услышал подъезжающий и паркующийся автомобиль. Да и наши голоса он слышал. И тем не менее не скрылся, а целенаправленно дожидался в засаде. Почему не убил и меня тоже? Не знаю. Видимо, в чьи-то планы входило убийство только этой семьи…
Не обнаружив Светлану Алексеевну ни в саду, ни в огороде, Алёна вдруг услышала её голос, доносившийся из бани. Голос был приглушённый. Таким голосом обычно говорят по телефону, не желая, чтобы разговор подслушал кто-нибудь посторонний.
— Дословно я, к сожалению, не помню, что она говорила, — напрягает память Алёна. – Но смысл такой: «Мои деньги ты всё равно не получишь». Я не поняла, к кому это относится, но решила не заходить в баню и не мешать маме спокойно решать свои дела.
А потом вдруг оттуда же, из бани, послышался сдавленный то ли крик, то ли стон: «Толя!» И до Алёны стало доходить: там, в бане, происходит что-то страшное…
— До конца я всё равно не верила, – рассказывает она. – Даже когда увидела перед собой странного человека в маске. Та часть лица, которая не закрыта маской, была белой-белой, вымазанной какой-то краской. А на маске нарисована дьявольская улыбка – рот до ушей.
Мама всегда очень за собой следила, ухаживала. Делала всевозможные косметические маски. Естественно, много у неё было средств по уходу за кожей – может, и какая-то белая глина была… И в какое-то мгновение у меня появилась уверенность: сейчас из бани со смехом выскочит кто-нибудь из маминых весёлых подруг: «Здорово мы вас разыграли?!»
Подошедший Толик тоже ничего не понял и ничего не успел сообразить. Посмотрел в окошко бани. Повернулся к незнакомцу в маске: «Что же ты, гад, делаешь?» – и в ту же секунду стал оседать на землю: его ударили ножом. Только и успел крикнуть остолбеневшей
жене: «Уходи!»
Как добралась до машины и колесила по Кара-Балте, где нет у неё ни родственников, ни хороших знакомых, – Алёна помнит смутно. Как звонила в милицию и умоляла срочно ехать по такому-то адресу. Слишком долго, по её словам, объясняла, что именно там произошло и что конкретно она видела и слышала. Потом так же долго возвращалась на дачу. В голове – единственная мысль: «Сегодня в Бишкек мы уедем втроём. Мама давно говорила, что хочет отойти от дел и пожить в своё удовольствие, вот пусть и едет вместе с нами в Бишкек. Здесь ей лучше не оставаться…»
— За воротами дачи, — рассказывает Алёна, – милиционер в форме рвал с дерева черешню и не спеша складывал в рот. Увидел меня и сказал: «А туда нельзя. Там два трупа».
«Переживёшь и забудешь»
Окончательно в себя она пришла только около Жайылского РОВД. Точнее – около туалета рядом со зданием милиции. Чьи-то руки поднимали её с земли.
Рядом была Наталья – младшая сестра Светланы Алексеевны. Говорила какие-то непонятные вещи: «Ничего, ты молодая, всё это пройдёт, переживётся, забудется». Спрашивала, сообщила ли Алёна уже обо всём своим бишкекским родственникам.
— Знаете, меня как-то резануло вот это «переживёшь-забудешь», – вспоминает Алёна. –Неужели, думаю, сама она не будет переживать? Всё-таки её родную сестру убили, единственного близкого человека!
Убивали Светлану Мовчан, как после выяснили эксперты, долго и мучительно. На её теле насчитали множество неглубоких и неопасных для жизни ножевых ранений. Женщину явно пытали. А под конец принесли в баню бездыханного Толика и ещё раз полоснули его ножом на глазах у матери…
Алёна на долгое время выпала из реальности. Восстанавливала психическое здоровье. А когда оказалась в состоянии рассуждать и анализировать, пришла к ужасающему выводу: убийцу её мужа и свекрови, похоже, никто даже и не думает искать.
— Сотрудников милиции, кажется, больше всего интересовало другое: «Хочешь, мы поможем тебе задним числом оформить брак? Иначе ведь тебе ничего не достанется, никакого наследства». Как объяснить, что я не нуждаюсь в наследстве? Что я хочу только одного – чтобы нашли убийцу или убийц!
Из-за наследства Алёна действительно не переживала и не переживает. В права наследства, как положено, через шесть месяцев, 19 декабря – вступила сестра Светланы Мовчан, Наталья.
Первое время после нашумевшего двойного убийства милиция суетилась. Давала комментарии, уверяла, что ситуация под контролем и убийцу вот-вот задержат. Суета продолжалась до конца лета. Потом всё стихло. На сегодняшний день у следствия (а дело из Жайылского РОВД передано в ГУВД Чуйской области) нет, насколько известно, ни одного более-менее серьёзного подозреваемого.
— Скорее всего, это был заказ, – почти не сомневается Алёна.
Вполне возможно. А заказные преступления, увы, часто так и остаются «висяками».
«Что значит «датировано»?
— Изначально с сотрудниками милиции у меня была договорённость, – рассказывает Алёна. – Если я что-то увижу или услышу, если до меня дойдёт информация, имеющая хоть какое-то отношение к убийству, – я тут же с ними связываюсь. Я, собственно, так и делаю. Но от меня отмахиваются как от назойливой мухи. И сами расследуют ни шатко ни валко, и меня не слушают. Хотя я за это время очень много информации самостоятельно накопала.
Я, например, навела справки об одном известном в Кара-Балте человеке. Он неоднократно судим, причём по таким статьям Уголовного кодекса, что и сказать страшно. Если убийство мужа и мамы действительно заказное, он вполне мог быть киллером. Пришла посоветоваться с милиционерами. Думала, его возьмут в разработку. Потихоньку проверят его связи, телефонные разговоры, передвижения… А его сразу притащили в РОВД и в лоб спросили, причастен ли он к летнему двойному убийству. Он, конечно, ответил, что нет. Его, конечно, отпустили. Где он теперь – никто не знает. Захотят – не найдут.
В телефоне у этого гражданина оказалась фотография, от которой мне стало не по себе…
Алёна показывает переброшенное на свой телефон фото. На нём – мужчина непонятной наружности: лицо густо перемазано белой краской, вместо рта – жирная чёрная линия. За эту фотографию Алёна ухватилась как за соломинку. «А каким числом датировано фото?» — спросила у следователя. Тот непонимающе поднял глаза: «Датировано? Что значит датировано? Как это?»
И вот тут у Алёны окончательно опустились руки.
— Есть ещё люди, которых я подозреваю, – рассказывает она. – Подозреваю небеспочвенно, небезосновательно. Все свои соображения в письменном виде ношу в милицию. Там кивают головой: да, мол, этих надо проверить… И ничего не делают! Даже на допрос никого не вызывали!
Зато сама Алёна одно время была под подозрением. Очень странным казалось правоохранителям, что она одна выжила в этой кровавой бойне.
— Понимаете, что самое страшное? – теперь она изо всех сил старается достучаться хотя бы до журналиста. – У меня на руках – целая папка собранных за несколько месяцев документов. У меня собрано много того, что должно помочь следствию выйти на убийц. И я продолжаю сама разбираться с ближайшим окружением мамы, определяя, кому и почему была наиболее выгодна смерть её и её сына. А что дальше?! Нет, поймите, ни одного человека в милиции, которому я могла бы с лёгким сердцем доверить все свои наработки. Нет никакой гарантии, что очередной милицейский сотрудник эту папку попросту не потеряет. А если и не потеряет – хватит ли у него смелости и профессионализма распорядиться этими сведениями как положено?
Очень боюсь, что не хватит.
Единственное, на что сейчас слабо надеется Алёна, – передача уголовного дела в ГСУ МВД. Именно этого она сейчас и добивается. Из последних сил пытается бороться с непробиваемой системой – одна. По сути – против государства.
Со следователем ГУВД Чуйской области Сергеем Раимбековым нам удалось поговорить по телефону. Разговор, собственно, не состоялся. Следователь ответил, что ничего определённого не может сказать по этому поводу. Работа по поиску причастных к гибели Светланы и Анатолия Мовчан, по его словам, идёт, а Алёна действительно недовольна следственной волокитой и рассылает жалобы во все инстанции. «Она же давала подписку о неразглашении», –
говорит следователь, имея, очевидно, в виду её обращение в газету.
Да Алёна-то ничего и не разгласила. Потому что разглашать ей нечего: она ничего не знает ни о ходе следствия, ни о том, есть ли уже у милиции на примете какие-нибудь подозреваемые.
— Что я могу сказать? – заключает С.Ю. Раимбеков. – Ничего сказать не могу. Тайна следствия.
Ольга НОВГОРОДЦЕВА.
