Мира Махмутовна – заслуженный деятель народного образования Киргизской ССР, награждена медалями «Данк, «Отличник народного образования Кирг. ССР», «За доблестный труд» во время Великой отечественной войны и многими другими правительственными наградами.
Общественная и политическая жизнь остается на виду, пока человек находится в социуме, проще говоря, работает. Но приходит старость: о человеке помнят некоторое время, а потом забывают и он остается один на один со своими мыслями и проблемами. Мы расскажем о женщине удивительной судьбы, авторе более 300 печатных публикаций, кандидате биологических наук, которой за особые заслуги перед Отечеством была назначена пенсия республиканского значения, профессоре Мире Махмутовне БОТБАЕВОЙ.
Отец – «враг народа»
Мира Махмутовна родилась в 1927 году в поселке Токтогул Кетмень-Тюбинского района.
– У меня была совсем нелегкая жизнь, – рассказывает Мира Махмутовна, – и моя история начинается с родителей. О своем отце мне хочется рассказать даже больше, чем о себе. Его завали Мамыт, он родился в семье батраков. Мои дедушка и бабушка – родители отца, умерли, когда ему было всего семь лет. Все заботы о братишке легли на плечи старшего брата, которому не было и восемнадцати. У моего отца не было детства. Сызмальства он познал, что такое труд. Вначале помогал брату по хозяйству, а когда подрос, нанялся конюхом к местному баю и стал таким же батраком, как и его родители. Старший брат желал для него лучшей доли, поэтому позволил ему посещать местную мусульманскую школу, а видя тягу братишки к знаниям, перевел его в волостную русско-туземную школу, которую в 1908 году в Кетмень-Тюбе открыли первые переселенцы из России. Продолжать учебу дальше не было возможности. Старший брат женился, поэтому, проучившись два года, отец вернулся к своим обязанностям – батрачеству. Полученные в школе знания не прошли даром, он продолжал заниматься самообразованием и все чаще задумывался о смысле жизни, царившей несправедливости, задавался вопросом, почему он не может учиться дальше? Почему должен делать работу за человека, который мог справиться с ней сам, и о многом другом…
Вера в будущее
– Октябрьскую революцию отец воспринял с особым восторгом, – продолжает Мира Махмутовна, – с ней он связывал надежду на освобождение от рабства и надеялся изменить мир к лучшему. В 1919 году, имея два класса образования, среди односельчан отец считался одним из самых образованных. Его выдвинули на пост секретаря волостной управы. На назначении присутствовал сам Токтогул Сатылганов, который впоследствии воспел его как представителя продвинутой молодежи, в чьих руках будущее и процветание страны. Так отец стал первопроходцем коммунистического движения в Кетмень-Тюбе. Хотел продолжить учебу, но в 1920 году началась борьба с басмачами. Примкнув к отряду красноармейцев, мой отец сражался с врагами Советской власти за освобождение своего района. За время боевых действий он очень подружился с командиром Красной Армии Ильясом Капсаламовым, казахом по национальности, который после разгрома басмаческих банд порекомендовал другу поехать в Ташкент, чтобы продолжить учебу. Не имея при себе документов и денег, отец вместе с отрядом красноармейцев прибыл в Ташкент и поступил на шестимесячные педагогические курсы.
Будучи студентом, отец вступил в партию. Расскажу, как он из Мамыта превратился в Махмута. Секретарь парткома, татарин по национальности, выписывая отцу партбилет, спросил имя. Мамыт – звучит не очень красиво, – подумав, сказал он. – Запишу-ка я тебя Махмутом. Спорить с секретарем отец не стал, а тот, пользуясь служебным положением, выписал документы на придуманное им имя. Вот так и стал отец Махмутом.
Безмятежное счастье
После окончания учебы отца направили учителем в одну из школ Кетмень-Тюбинского района, где он не только учительствовал, но и по совместительству работал заведующим районо. В 1923 году его назначают секретарем райкома. Теперь положение и статус обязывали госчиновника обзавестись семьей. Я это знаю по рассказам родителей. Мои родители полюбили друг друга с первого взгляда. Мою маму зовут Дильдахан и она была дочерью местного бия Чапрашты. Отец надеялся, что нынешнее положение дает ему право просить руки дочери бия, но ошибся. Для Чапрашты парень, какой бы пост он ни занимал, был и оставался батраком. Отказ огорчил отца, но любовь оказалась сильнее. Мой отец просто украл маму и женился на ней без благословения ее отца. Узнав про свадьбу, дедушка Чапрашты проклял молодых, а смерть первенца (он умер в младенчестве) молодая семья восприняла как исполнение проклятья. Мама говорила, что отец оплакивал первого ребенка вплоть до моего рождения, а потом стал снова мечтать о сыне.
Махмут и Дильдахан
– Своего жилья у нас не было, жили мы на съемных квартирах, – продолжала рассказывать Мира Махмутовна. – Конечно, отцу предлагали и выделяли жилье, но он отказывался и отдавал жилье более нуждающимся сотрудникам. Так же поступал и Торекул Айтматов. Я хорошо запомнила слова отца, которые он часто повторял: «Мы не должны выделяться из земляков, мы такие же люди, как и они, а значит, все тяготы и лишения должны переносить молча. Надеюсь, придет время, и впереди у нас будет хорошая, светлая жизнь».
С Айтматовыми мы жили по-соседству, и наши родители дружили. Они часто ходили друг к другу в гости. Ни о каких пышных застольях и речи не было. Чаепитие проходило очень скромно, конфеты нам давали только по праздникам. За чашкой чая взрослые говорили о работе, строили планы на будущее. Правда, мама в этих разговорах участие не принимала. Нагима эже – мама Чингиза Айтматова – была грамотной женщиной, а моя мама – нет. Видимо, отца это смущало, поэтому он пригласил русскую женщину, которая учила маму, меня и братишку русскому языку и этикету. Мне тогда было 9 лет.
Арест отца
Подолгу службы отец часто бывал в разъездах. Как-то раз он вернулся из очередной поездки, это было зимой 1937 года. Кто-то из сотрудников сообщил ему, что состоялось заседание партбюро, на котором вынесли решение Махмута Ботбаева за хорошую работу наградить золотыми часами. Отец с мамой обрадовались, а если радовались они, то и мы тоже. В этот вечер нас уложили спать пораньше, так как на следующий день должно было состояться награждение, и отец сказал, что возьмет нас с собой. Ночью я внезапно проснулась и увидела маму, которая плакала, прижимая к груди братишку Ильяса. В доме был ужасный беспорядок: стулья перевернуты, вещи раскиданы… «Папу арестовали», – сказала мама. Я заплакала. На следующий день соседи, которые здоровались с нами и заходили на чай, отворачивались и обходили стороной. В одночасье наша семья приобрела статус семьи «врага народа». Единственные люди, посетившие нас со словами утешения, были дедушка с бабушкой, у которых мы снимали жильё. «Успокойтесь, – говорили они, – не плачьте. Всякое бывает. Может быть, все образуется. Махмут очень хороший человек, и его скоро отпустят…» Позже мы узнали, что арестовали и Торекула Айтматова, а Нагима эже с детьми куда-то уехала.
Я искренне ваш, люди…
В то время, особый вес в республике имели две женщины, окончившие вуз, – это сестра Каипа Оторбаева – Акима Оторбаева и ближайшая наша родственница Уултай Ботбаева, которая принимала активное участие в судьбе моего отца. То ли благодаря усилиям Уултай Казакбаевны, то ли, как стало известно позже, Торекул Айтматов под пытками отказался давать показания против моего отца, но судьба к нему оказалась более благосклонной… Сидел отец в одной камере вместе с Юсупом Абдрахмановым и Орозбековым. Их расстреляли, а отца – нет.
Осудили его на десять лет каторжных работ и отправили на Кольский полуостров в Кандалакшу. 16 июня 1940 года судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда Киргизской ССР на основании ст. 8 УК вынесла решение: дело в отношении Махмута Ботбаева прекратить.
За три года заключения, пройдя все круги ада, отец вернулся инвалидом… худой, больной туберкулезом… Отец не любил рассказывать о днях пребывания в заключении, но иногда вспоминал друзей, которые погибли в тюрьме от невыносимых условий проживания, голода и холода, пыток и издевательств, которые доводили до самоубийства. Отца спасла вера: он верил в справедливость и до конца своей жизни считал свой арест чудовищной ошибкой. Иногда я слышала, как он говорил сам с собой: «Я ни в чем не виноват, я искренне ваш, люди…»
Дочь «врага народа»
– У нас не было накоплений. Ночью, прихватив лишь немного личных вещей, мама собрала нас в дорогу. Как семья «врага народа» мы не имели права ездить по главной дороге, поэтому добирались до Оша по ледяной реке Нарын. Сопровождал нас парень узбек – сирота. Видимо, ему когда-то помог отец, и теперь парень решил отблагодарить, спасая нас. Мама вела за руку меня, 6-летнего Ильяса нес на плечах Шакирджан аке. Был случай, когда парень со своей ношей – моим братиком – провалился под лед. Мы с мамой еле-еле их вытащили, потом на берегу отогревали и Шакирджана аке, и братишку. Чего мы только не испытали, пока дошли до Таш-Кумыра, потом до Оша, а оттуда на телеге, постоянно скрываясь, доехали до села Александровка. Приехали ночью к старшему брату отца. Но и там не задержались. Дядя боялся, что кто-нибудь из соседей донесет, что он принял семью «врага народа», поэтому этой же ночью он переправил нас в самое глухое местечко, где жили какие-то его знакомые старики. Вернулись мы в Токтогул только через три года.
Я училась в школе имени Токтогула. Шла война. Многие учителя ушли на фронт. В соседней кыргызскоязычной школе имени Сталина не оказалось биолога. Однажды директор той школы Нургазы Биримкулов встретил меня и сказал: «Мирочка, помоги мне. Нам нужен биолог и химик, может быть, ты согласишься преподавать?» Я удивилась. Я училась в 9 классе, химию за 10 класс еще не проходила. Как я могла преподавать то, чего сама не знаю? Но он уговорил, и я согласилась. Как оказалось, и учебников-то по предмету не было. Нашла я парнишку, который окончил педучилище в Джалал-Абаде, и попросила у него конспекты по химии и биологии. Всю ночь готовилась, а утром пошла учительствовать. Так началась моя трудовая деятельность. Мне было всего 15 лет. Экстерном я окончила 10 классов, потому как училась вместе со своими учениками. Представляете мою радость, когда я узнавала, что многие мои ученики после окончания школы поступали в вузы, где нужны были знания по химии и биологии, и они сдавали вступительные экзамены на «отлично».
Помню случай: приехала я во Фрунзе и случайно встретила своего ученика Аскара Медетбекова. Спрашиваю: «Аскар, ты куда подал документы?» Он отвечает: «В сельхозинститут». «Я думала, что ты в Москву уехал учиться на архитектора…»
На этом мы попрощались. Каково было мое удивление, когда спустя много лет мы снова встретились с ним. Оказывается, после нашей встречи Аскар забрал документы из вуза, сел в последний поезд и уехал в Москву. Теперь передо мной стоял ученый – ректор одного туркменского университета. Светлая голова. И таких учеников у меня много.
Личная жизнь
Моя жизнь складывалась как у всех женщин того времени. Продолжала работать. Мужчин после войны было мало. Встретила демобилизованного фронтовика Кажигальдиева. Все говорили, что он герой. Мне тогда было 16 лет, а он молодой, красивый… Стал ухаживать за мной, родители согласились на наш брак. Подкупило отца и то, что парень был сиротой. Я вышла за него замуж. Потом выяснилось, что он был в плену, бежал, за что попал в штрафбат и отправлен на передовую. В бою получил тяжелое ранение и был комиссован. Все это выяснилось после замужества, а по военному времени, разбираться в его заслугах никто не стал. Сослали мужа в ссылку в самый глухой Бисчубинский район Казахстана. Обидно за его прошлое. Я как преданная жена поехала вместе с ним. Приютила нас казахская семья. В двух комнатках жили парализованная жена, безработный муж, шестеро детей и мы с мужем. Одним килограммом пшеницы и последним куском хлеба они делились с нами. Год мне пришлось ухаживать за мужем: воспалилась рана, в которой остался осколок. Условий – никаких, речка протекала в сотнях метров от жилья, и я на коромысле носила воду. Зимой такие бураны там завывали, что из дома никто не выходил. Намучилась я, зато научилась говорить и петь по-казахски. Там было много ленинградцев, в основном молодежь. Мы с ними подружились: удивительно добрые и светлые люди. В чем их вина, я не знаю, да и вряд ли они сами это понимали.
Когда мужу стало легче, я пошла работать в школу учительницей начальных классов. Там, в ссылке, я ни одного дня не думала о самообразовании. Но однажды к нам в село привезли фильм «Свинарка и пастух». Кино вдохновило меня. Днями и ночами я стала читать книги. Там я впервые прочитала Толстого, Достоевского, Чехова… Муж ревновал меня к книгам, а потом запил. Я плакала, он пил. Я была на грани срыва. Однажды мне приснилась моя родственница, с которой мы когда-то дружили. Стоит она в пустыне на перекрестке трех дорог и говорит мне: «Балам, не плач, иди этой дорогой и не сворачивай с пути, все у тебя будет хорошо». Я приняла его за вещий сон. Конец учебного года, в кармане ни копейки. Не взяв ничего, я ушла из дома, оставив записку со словами: «Не ищи меня». Конечно, если бы он мог выехать, он бы поехал за мной, но он был невыездной. Да и мои родители не согласились бы на развод. Я возвращалась домой в полупустом вагоне измученная и потерянная. Стало легче, когда увидела своих родных. Потом без всякой подготовки пошла сдавать экзамены в пединститут на биологический факультет. Первым предметом сдавали физику. До сих пор помню, что от волнения я забыла второй закон Ньютона. Принимал экзамены преподаватель Ефремов, к сожалению, не помню его имени. Посмотрел он на меня и, видимо, жалко ему меня стало. Поставил отметку «3» и спрашивает: «Вы хорошо будете учиться»? Я кивнула. Я до сих пор благодарна ему. Я поступила! Через полгода сессия, первый экзамен по физике, и самым лучшим был мой ответ. А дальше мне, как лучшей студентке, была присуждена Сталинская стипендия. Все 5 лет я училась и занималась общественной работой. На втором курсе была групоргом, затем секретарем факультета, а на третьем курсе стала членом бюро Фрунзенского обкома ВЛКСМ. Институт окончила с отличием. Работала ректором Ошского педагогического института, через 14 лет меня пригласили в столицу. Предполагалось мое назначение ректором университета имени Арабаева, но что-то видимо не сложилось, и тогда для меня специально создали штатную единицу проректора по науке. С этой должности я и ушла на пенсию.
Несмотря на преклонный возраст, я продолжаю работать: в ноябре прошлого года вышел в свет мой учебник «Растительный мир Кыргызстана» на кыргызском языке для студентов биологического и химико-биологического, экологического, географического факультетов, сельскохозяйственных учебных заведений и учителей средних школ. На русском языке он был издан в 2007 году. К сожалению, моей пенсии не хватает, и тираж в 600 экземпляров до сих пор находится в типографии.
Мира Махмутовна вздохнула:
– Я ни о чем не жалею и все еще надеюсь на помощь и поддержку со стороны Министерства образования. Я многое пережила и многое видела в этой жизни. Сегодня мне хотелось бы просто с кем-нибудь поговорить…
Нурия ШАГАПОВА.
