Председатель Кыргызского общества блокадников Ленинграда Анна Алексеевна Кутанова эти строчки поэта-блокадника Анатолия Молчанова процитировала несколько раз во время нашего разговора. А говорили мы не столько о ленинградской блокаде, сколько о том, что нужно сделать, чтобы память о Великой Отечественной войне не ушла вместе с уходом последнего ветерана, последнего блокадника, последнего труженика тыла.
— У нас в республике ситуация в этом смысле неплохая, — замечает сын и заместитель Анны Алексеевны Марат Кутанов. – Точно могу сказать: если раньше примерно каждый десятый школьник Кыргызстана что-то знал и что-то мог рассказать о войне и о блокаде – хоть что-то, хоть самую малость, хоть в общих чертах, — то теперь, пожалуй, каждый шестой. Это, считаю, уже успех, достижение.
Проблема забвения существует, её не отрицают даже современные жители Санкт-Петербурга. Хотя, казалось бы, именно там дети должны впитывать и память, и гордость за страну-победительницу и свой героический город, буквально с молоком матери.
В Санкт-Петербурге к этому располагает всё. И надпись в аэропорту «Пулково» огромными буквами: «Город-герой Ленинград». И таблички на зданиях и памятниках: «Вмятина образовалась в результате вражеского обстрела». И воспитательно-просветительские мероприятия, которые регулярно проводятся для молодёжи (особенно сейчас, в преддверии 75-летия Великой Победы)…
И всё равно нет-нет да и услышишь, рассказывают петербуржцы, от какого-нибудь подростка: «Зря город тогда немцам не сдали. Не было бы столько жертв и не было бы этих выбоин на памятниках».
Нет-нет да и оговорится в новостях какой-нибудь местный молодой журналист: «Медаль за освобождение Ленинграда»… Освобождения не было, как не было и захвата. Была ОБОРОНА.
Анна Кутанова (тогда ещё Иванова) медаль «За оборону Ленинграда» получила одной из первых. В тринадцатилетнем возрасте.
— Те, кто отправлял меня на награждение, — вспоминает она ту курьёзную историю, — дали мне бумажку. «Тебе дадут медаль, а ты в ответ прочти, что мы тут тебе написали. Тут слова благодарности и признательности и всё прочее. Только не забудь!»
Аня про бумажку напрочь забыла. Слишком уж торжественный был момент. Пошла со сцены в зрительный зал с медалью на груди. Села на своё место – и только там вспомнила: «А наказ-то я не выполнила! Не поблагодарила!»
И стала она под общее веселье протискиваться обратно. «Чего тебе, Аня Иванова?» — «А вот у меня речь на бумажке. Сейчас прочитаю».
Шёл 1943 год. Поводов для веселья было немного. Но эти мгновения Анна Алексеевна запомнила очень хорошо.
Помнит, как годом раньше была счастлива, что удалось попасть на премьеру знаменитой 7-й (Ленинградской) симфонии Шостаковича. Концерт состоялся 9 августа 1942 года – в день, когда, по планам гитлеровцев, они должны были торжественно войти в город.
— Я боялась, что меня не пропустят в зал, — вспоминает Анна Кутанова. – Надела вещи старшей сестры, чтобы самой казаться старше (мне было всего двенадцать), туфли на каблуке… Зал был полон. Кажется, с первых дней блокады я первый раз увидела хорошо одетых людей. До этого по улицам все ходили, закутавшись в одеяло. А на концерт пришли… как на концерт. Нарядные. И все люстры в зале горели – а мы так уже привыкли к постоянному затемнению…
Из «весёлых» (сейчас они кажутся весёлыми) случаев Анна Алексеевна вспоминает ещё, как плакала, попав под бомбёжку по дороге в школу. Плакала не от страха, не от того, что взрывной волной её отбросило на несколько метров. Плакала, потому что этой же взрывной волной у неё из рук вырвало портфель и отбросило куда-то в другую сторону.
«Девочка, вот твоя сумка!» — какой-то прохожий вернул Ане и портфель, и радость жизни.
— Я очень активная была, — рассказывает Анна Алексеевна. – Собрала таких же, как я, одиннадцати-тринадцатилетних подростков, тех, кого по каким-то причинам не эвакуировали, и мы занялись расчищением подвалов. Ну, понимаете, выбрасывали оттуда всякий хлам, чтобы людям было где прятаться во время воздушной тревоги. Дежурили на крышах – тушили зажигательные бомбы. Специально устанавливали бочки с водой и ящики с песком…
Сил не было, у всех же от голода дистрофия разной степени. Идём за водой к проруби – с какой-нибудь маленькой баночкой: больше не унести. Несколько раз ходили, пока бочка не наполнится. А немцы с воздуха видели, что люди (главным образом дети) собираются у проруби, и стреляли прицельно…
— А родители? – задаю Анне Алексеевне вопрос, который не могу не задать. – Неужели они вас отпускали? Неужели разрешали и воду таскать, и «зажигалки» на крышах тушить? Неужели не говорили: «Пускай другие под пули лезут, а ты дома сиди!» Это же всё равно что ребёнка на верную смерть отправить!
— Разрешали, — отвечает Анна Алексеевна. – Может, кому-нибудь и запрещали, но таких были единицы. Среди моих друзей таких не было. Это же всё для победы. Для того чтобы город врагу не достался.
— А кто-нибудь, — задаю ещё один непраздный вопрос, — в вашем присутствии говорил, что, мол, лучше бы город сдали – целее были бы?
— Никто! Никогда! Ни разу я этого не слышала.
Так почему же сейчас говорят? И где – в том самом городе-герое, который не сдался, выстоял в условиях, когда выстоять, выжить было невозможно?! И что делать, чтобы не говорили? И чтобы кыргызстанская молодёжь не высказывалась в духе «это была не наша война»?
— Для этого мы и работаем, — говорит Марат Кутанов. – Понимаем, что с молодёжью и надо в первую очередь работать. Со школьниками. Им ведь недостаточно просто читать книги о Великой Отечественной войне и просто смотреть фильмы и фотографии. Они все сидят в интернете, где на разных сайтах льются потоки грязи и на Россию, и на Советский Союз, и абсолютно извращённо преподносится его роль во Второй мировой. Мы, потомки блокадников, раньше не думали, что придётся вести информационную войну ещё и в интернете. А пришлось! И очень радуемся, когда удаётся и на этом фронте одержать хоть маленькую, но всё-таки победу.
В нашей республике работой по предотвращению забвения (назовём это так) охвачено уже множество школ. В школах работают музеи Великой Отечественной войны, проводятся конкурсы и викторины на военную тему. Последнее время в дверь 90-летней Кутановой часто звонят без предупреждения: «Здравствуйте, Анна Алексеевна, мы из такой-то школы, расскажите нам про блокаду».
На нынешнюю весну Кыргызское общество блокадников Ленинграда запланировало несколько крупных патриотических мероприятий – которые срываются по досадной причине эпидемии (не станем сейчас рассуждать, откуда она взялась и кому в конечном счёте выгодна). Под угрозой срыва и самое важное событие – парад Победы и марш «Бессмертного полка».
— Всё равно работаем, — заверяет Марат Асанбекович. – Всё равно как-то организуемся. Жаль, поехать не получится туда, куда запланировали. Но мы постоянно на связи. Общаемся с людьми по телефону, по тому же интернету. Рассказываем, объясняем, напоминаем. Очень надеемся, что хотя бы к концу весны всё наладится.
Люди – те, что были ещё живы – передвигались по Ленинграду, закутавшись в одеяла. Молча, как вспоминает Анна Алексеевна Кутанова, без слов и эмоций, без слёз и улыбок, высохшие, как мумии. А если кто-то, умирая от голода или от ран, успевал что-то сказать, говорили примерно одно и то же: «Только город не сдавайте!»
Главное – и сейчас не сдать. Ни город, ни страну, ни память.
Ольга НОВГОРОДЦЕВА.
