Пожилой дедушка сидел на лавочке и смотрел на небо. Я тоже посмотрела вверх и увидела, что белоснежные облака принимают причудливые формы: то это кудрявые барашки, пасущиеся на голубом поле; то сказочные герои, а через минуту это уже воздушные замки…
– Как красиво. Как прекрасен наш мир, – сказал дедушка. – Только не берегут его люди. Я живу в Караколе. Когда-то город славился своими серебристыми тополями, а теперь на всех улицах их спиливают. Рубить легко, а новые саженцы посадить некому, – вздохнул он…
Так я познакомилась с Табалды Данияровичем Козубековым, бывшим коммунистом, геологом по профессии, ныне пенсионером.
«Мой брат не вернулся…»
Табалды Даниярович Козубеков родился 1 марта 1934 года в селе Дархан Джеты-Огузского района в семье колхозников.
– У меня не было детства, – рассказывает о себе Табалды Даниярович. – Вот сейчас смотрю все малыши играют, а я, сколько себя помню, всегда помогал родителям. Так поступали почти все дети моего поколения. Когда началась война, мой старший брат Коенбай ушел на фронт. Школу временно закрыли, не было учителей. И взрослые, и мы сутками работали в колхозе. Собирали в поле колоски и сдавали их учетчику, другие дети пасли баранов. Село жило ожиданием писем с фронта. Односельчане боялись, любили и одновременно ненавидели почтальона. Однажды он принес нам письмо от брата. Коенбай писал: Дорогие папа и мама, здоровье у меня хорошее, как вы живете? Скоро начнется наступление. Немцев много, но я и мои друзья верим в победу… Еще в письме он писал что-то о «третьем ударе» и оно заканчивалось словами: «Я напишу вам после боя. Ждите». Тогда ни родители, ни тем более мы – дети, не поняли, что такое «третий удар», почтальон вместо второго письма протянул маме «кара кагаз» – «черную бумагу», так у нас называли похоронку. Коенбай погиб в том бою. Позже я узнал, что в период Великой Отечественной войны главнокомандующими Советской Армии были разработаны десять крупнейших стратегических операций «десять ударов» для победы над фашистской Германией. Брат воевал в Крыму и участвовал в так называемом «третьем ударе». Третий удар нанесли войска 2-го, 3-го и 4-го Украинских фронтов и Отдельной Приморской армии, которые весной 1944 года разгромили 17-ю немецкую армию и освободили Крым и Одессу.
Мою маму звали Чымындай. Она умерла в возрасте 80 лет, но до последнего дыхания она не верила в гибель сына и считала похоронку ошибкой. «Мой сын не погиб, он же написал «ждите», – говорила мама. Но мой брат так и не вернулся.
«Я – геолог»
– В 1953 году, после окончания 10 класса, я поступил во Фрунзенский политехнический институт на горно-геологический факультет, отделение геологии разведки и поиска полезных ископаемых, – рассказывает Табалды Даниярович. – После окончания института меня направили на отработку в Кызыл-Кию. Начал я свою профессиональную деятельность мастером на шахте, а через четыре года стал начальником участка.
В начале 60-х годов меня, как производственника, пригласили в Ош – для составления карты и сводного отчета полезных ископаемых юга республики. Там находился филиал Управления
геологии, который назывался «южная территориальная экспедиция», В отчете мы должны были отразить результаты инженерных изысканий, подготовить подробную карту об угольных месторождениях, указать количество запасов угля, как ведется добыча и переработка и так далее. Работа сложная. Головное управление торопило нас с отчетом. Наша группа под руководством Александра Александровича Гаврилина работала днем и ночью. Через месяц отчет был готов, и Гаврилин с разрешения республиканского управления геологии, вылетел в Москву, чтобы сдать его. При проверке отчета выявились неточности, и Александр Александрович вызвал нас в Москву. Там мы исправили ошибки в отчете по месторождениям Сулюкты, Кызыл-Кии, Кок-Жангаку и Таш-Кумыру. Он был утвержден на «хорошо», а не на «удовлетворительно», как, тогда было принято. Когда мы вернулись, наше руководство решило поощрить нас и выдало всем участникам группы премию в размере трех месячных окладов. Оклад у меня по тем временам был высокий – 180 рублей.
После сдачи отчета я получил назначение на Каджи-Сайское месторождение. Еще одним направлением промышленности Каджи-Сая была добыча угля в шахте «Центральная», которая составляла 30% потребительского угольного объема по всей Иссык-Кульской области. Так я вернулся к себе на малую родину.
Шахтеры избрали меня секретарем партийной организации, а в 1968 году – секретарем парткома. В 70-м году в республике подняли вопрос о создании Иссык-Кульской области, который должен был быть решен на партийной конференции в Рыбачьем. Для ее проведения был создан оргкомитет. Так как все документы готовились на кыргызском языке, мне предложили раздел «промышленности» перевести на русский язык. Я справился с порученным мне заданием. В декабре 1970 года конференция прошла успешно и была образована Иссык-Кульская область. После конференции меня оставили ответственным работником отдела промышленности при Иссык-Кульском обкоме КП Киргизии в Караколе (бывший г. Пржевальск). Там я проработал 12 лет. Иссык-Кульская область была аграрно-промышленной. Я отвечал за промышленность. Не только в филиале Ленинградского завода имени Кирова, что на пристани Пржевальского, на оборонную промышленность работали более 2 тысяч человек, там делали торпеды, но и электроламповые заводы считались стратегическими. Мало кому известно, что на этих заводах существовали секретные цеха, где изготавливали мелкие детали для космических кораблей. Почти в каждом цехе работали по 400-500 человек. Туда не мог попасть даже секретарь обкома, а у меня был особый пропуск. Я имел право посещать заводы и цеха в любое время, чтобы проверить работу. Чтобы попасть в секретный цех, нужно было пройти через три лаборатории и в каждой менять белые халаты, чулки и маски, требовалась стерильная чистота. Тогда вместо бахилл были хлопчатобумажные чулки до колен и выше, вот и приходилось переодеваться трижды.
«Ностальгия»
– В середине 70-х годов у нас в стране было 10 действующих шахт и добывалось до 5 млн. тонн угля. Как геолог я знаю, что на месторождениях страны были угольные пласты и в два, и в три яруса, по геологоразведочным меркам это огромные запасы.
Еще один немалованый факт: заводы и шахты помогали колхозам и совхозам, а все коллективы промышленных и сельскохозяйственных предприятий участвовали в социалистическом соревновании. Область трижды получала переходящее Красное знамя, поэтому согласно положению, его оставили области на вечное хранение. Я много раз интересовался судьбой того переходящего Красного знамени. Пытался найти его, но не нашел. Куда оно делось, я не знаю. Что говорить о знамени, если сам обком перестал существовать.
Я читаю газеты, смотрю телевизор. Знаю, что сегодня угольная промышленность находится в тяжелом положении. Добыча угля сократилась. Твердое топливо втридорога покупаем у соседей. Хотя и раньше при Союзе завозили уголь из Караганды, но не в таких
масштабах, как сейчас. Как геолог я знаю, что Кыргызстану своих запасов угля хватило бы не одному поколению. У нас также есть запасы нефти – это Избаскенское, Чаныр-Ташское, Майлуу-Сууйское месторождения, а где нефть – там и газ. Говорят, что в Кыргызстане нефти мало. Неправда это! Если сравнивать с масштабами Советского Союза, то может и мало, а для одной республики – достаточно. В свое время руководство Кыргызстана уделяло огромное значение топливной промышленности, оно старалось поднять производство угольной промышленности, нефти и газа. Правительством республики угледобывающим предприятиям оказывалась государственная поддержка, а населению – так называемое московское обеспечение – лучшие продукты питания, вещи и даже мебель. И в сельском хозяйстве, и в промышленности составлялись генеральные планы, было плановое ведение хозяйства. Сейчас месторождения с природными ресурсами перешли в частные руки. Некому по-хозяйски распорядиться ими, то что есть распродается, разрушается, вырубается. Нет хорошего хозяина, вот и живем бедно. Конечно, болит душа.
– Табалды Даниярович, если бы можно было вернуть свою молодость, хотели бы Вы снова стать молодым?
– Нет, не хотел бы. В годы моей молодости люди были высокоидейные, романтики. Было много настоящих специалистов. После распада Союза почти все уехали из Кыргызстана. Таких людей, которые жили при Союзе, сейчас нет. У меня нет званий и правительственных наград, хотя раньше правительственные награды больше получали рабочие, шахтеры, чабаны, я честно прожил свою эпоху и горжусь ею. Зато у меня есть пятеро детей: две дочери и три сына, 19 внуков и 3 правнука, – сказал Табалды Даниярович и тяжело вздохнул. – Я – старый коммунист и до сих пор храню свой партийный билет. На следующий год мне исполнится 80 лет. Мне больно смотреть на рвачей, которые думают только о себе, а не о стране. Таким как они я никогда не стану. Зачем мне заново становиться молодым?
Нурия Шагапова. фото автора
