Кыргызстанец Тынчтык Султанкулов попал вместе со своим взводом под лавину в Альпах в январе 2016 года – погибло шесть человек. Более года спустя он описал трагический день от начала до конца.
Вечная память…
Турэ Ламарана — 33 года, Мадагаскар.
Самуэль Сими — 26 лет, Италия.
Лал Бахадюр Капанги — 24 года, Непал.
Давид Этени — 23 года, Венгрия.
Денис Халили — 21 год, Албания.
Георг Палад — 21 год, Молдова.
Был обычный, холодный воскресный вечер. Парни смотрели фильм, шутили на всю комнату, кто-то читал, кто-то звонил на родину (маме, девушке), а я по привычке заучивал слова.
Спустя время кто-то постучал в комнату. Вошел молодой солдат и доложил о сделанной какой-то мелочи. Вроде бы пустяковое дело — доложить, но парни по комнате (коллеги) решили его немного проучить.
После того, как он закончил упражнения, я ему объяснил, каковы правила, и отправил его собирать сумку на следующий день. Ведь рано утром следующего дня мы должны были уже быть в строю для восхождения. Мы выключили свет, и я лег спать, понимая, что на завтра нужно восстановиться.
Ночь, конечно, была прекрасна. Спать в горах — это по-особому. Организм радуется чистому, свежему воздуху и в теле такая легкость, в голове чистота мыслей, а в душе настолько царит гармония, что даже забываешь, что ты на работе.
Утро было активным, как всегда. У каждого было задание. Между уборкой и завтраком нужно было приготовить машины и загрузить весь материал.
Как я помню сейчас, в 8 утра мы выехали из части. Меня посадили вторым водителем, а рядом был итальянец Сими. Мы ехали с ним и обсуждали горы, любовались пейзажем, говорили о будущем и даже успели помечтать о многом.
В 8:40 мы прибыли к лыжной станции. Как и положено, все построились и произвели счет группы. Я крикнул 26-ой, а последний окончил счет 51-м. Мы все знали, что в случае чего нас 51 [человек].
Прошли контроль аппарата поиска пострадавших в лавине. Этот аппарат — маленькая машина, которая помогает искать такое же устройство под снегом, и такие мини-оборудования были пристегнуты каждому на грудь.
К 9 часам мы, закончив все приготовительные меры безопасности, начали восхождение. Все шло по плану: лежал чистый, свежий снег, настроение у всех было хорошее, а вид на величественные Альпы настолько впечатлил нас, что просто взрывало мозг, как новогодний салют.
Где-то в районе 10:30 мы перекусили немного и, утолив жажду, дожидались отставших. Как я ранее написал, нас было 51 человек. Эта была большая группа и превышала в два раза максимально допустимую норму. Я по-прежнему оставался на 26-ой позиции. Это ровно половина всего строя.
И это не просто совпадение — находиться ровно в середине. Эта был четко запланированный счет. Моя роль — быть санитаром, в случае чего я мог оказать первую медицинскую помощь как впереди идущим, так и тем, кто был позади меня.
Правда, в конце группы было еще два медицинских брата. Но их позиции немного отличались от моей. Они «подгоняли» отстающих и могли также оказать помощь, но уже второй половине группы.
После паузы ведущие по дороге поменялись. Роль «вождя» взял на себя молодой, бодрый сержант, который и подогнал всех. Мы ускорялись все быстрей и быстрей, проходя через лес, узкие тропинки, арыки и кустарники.
Наконец, преодолев тернии, мы начали подниматься через короткий, но очень резкий подъем, настолько резкий, что пришлось снимать лыжи, которые скользили вниз,встревали в снегу и заставляли снова и снова падать.
Нас все это сильно изнурило и мы были почти подавлены морально. Ведь требовалась техника, а большинство бойцов были «новичками». Да что там те, кто только встал на лыжи, были среди нас и те, кто впервые видел снег.
Мы шли. Высота становилась все круче. На подъеме я начал обходить других и забрался наверх к первой тройке, хоть и не должен был. Но стоять в снегу по колено и ждать, пока все поднимутся, было тяжело. Ведь в горах иногда лучше медленно идти, чем стоять. Потихоньку уставшие бойцы поднимались и злились, что пошли не той дорогой. Было уже за 12 дня.
Вроде подходило время обеда, но мы еще ничего не перекусили. Этот подъем занял у нас очень много времени и сил. Голодные солдаты, в том числе и я, были на нервах. Даже я, вроде не первый год служащий, перекинулся словами с парнем из Мадагаскара по имени Турэ Ламарана за какую-то мелочь.
Собрав всю группу, мы двинулись вперед. Теперь я принял свое место где-то в середине, и мы начали медленный подъем по синей лыжной дорожке. Надо было ускоряться. Мы все это понимали. Погода стала портится: начал идти мелкий снег и был холодный ветер, который заставлял идти быстрей, дабы не замерзнуть.
С каждым метром нас встречал в свои объятия туман. Погода в горах резко менялась. Вот так мы подошли к финишной прямой. Перед нами открылась вершина «Маленький Аржентье». Мы были у подножия, и, казалось, до финишной вершины осталось всего ничего. Ведь подъем был короткий, но очень резкий. Сразу после вершины мы должны были спуститься.
Поднимались мы средним темпом и нас вел опытный и мудрый аджудант (адъютант). Спустя 20 минут я заметил, что поднялись мы немного, погода была неблагоприятной и подъем был резким, что требовало определенных физической и технической подготовки. Я начал мерзнуть от этого темпа и решил идти вперед, обходя одного за другим.
На своем пути я обошел многих, но разговор с некоторыми я помню, как вчера.
«Намасте», — (приветствие на непальском) сказал я молодому непальцу Капанги. После я увидел на лице солдата улыбку. Ведь каждому приятно, когда отзывают на родном языке. Он улыбнулся и сказал:
«Все отлично, капрал, как Вы?»
«Я ракета и готов лететь», — ответил я.
Он засмеялся, и после я спросил про его семью и родную страну, чтобы согреть его сердце воспоминаниями про родину, маму, родных и близких, что всегда придает сил.
Увидев, как его лыжи стали лучше сцепляться со снегом и у него появилась улыбка, я ушел вперед, поняв, что моя миссия окончена. Просто я не мог пройти мимо, видя, как солдат поднимается. Хотел подбодрить его.
Пройдя еще нескольких парней, я перекинулся словом с Георгием. Он был с Молдовы. Боец был в очень хорошей физической форме и был хорошо развит интеллектуально. Он был моим любимым солдатом. Я любил его за дисциплинированность, ответственность.
Чуть выше послышался грохот. Было понятно, что кто-то не справился с лыжами. Чуть позже увидели, как понесло вниз Давида Этени (молодой венгр, который испытывал трудности в горах). Все засмеялись. Кто-то крикнул «Подними свой зад и давай вперед».
После были земляки из России и Латвии. Посмеялись над какой-то шуткой и двинулись вперед. Все шло, как и планировалось. Вроде стали уставать, но подбадривали друг друга.
Впереди шли старшие по званию. Теперь я уже был на пятой позиции. До вершины оставалось совсем ничего. Передний элемент находился на высоте 2200 метров над уровнем моря., последний элемент был почти внизу.
Конечно, мы были готовы к тому, что лавина может спуститься. Но все-таки не подозревая шли, ведь риск был не так велик.
Вероятность спуска лавины была 3 из 5. И вот, перед самым поворотом прогремел грохот, похожий на выстрел артиллерии. Снег под ногами резко подсел на несколько сантиметров.
Я заметил, как справа, с середины вершины, прошел поток снега, забирая все под собой, становясь все больше и больше. Все замерли. Кто-то крикнул: «Лавинааа. Спасайтесь».
Но было слишком поздно. Она была повсюду. Я, замерев, увидел волну жидкого снега, который еле задел мои лыжи. Первая пятерка была как раз на повороте, и груда снега нас практически не коснулась.
Посмотрев вниз я замер. Я не понимал жив ли я?! Что вообще вокруг происходит. Все было как в тумане. Мозг настолько был затуманен, что с первой секунды никто ничего не мог понять.
Но за эти пару секунд перед моими глазами прошла вся жизнь. Я увидел плачущую маму, сломанную вдребезги любимую. «Нет, я не могу сейчас умереть. Я должен сделать столько и повидать столько. Как же моя семья? Как они без меня?» — повторял я себе. Нет, я так не мог.
Крики вернули меня на землю. Это было так быстро. Буквально за пару секунд я увидел 25 лет своей жизни. Я понял, что за миг лавина смела все под собой, будто никого позади нас не было.
На удивление я быстро очнулся от шока. И тут я заметил, как убегает от потока коллега. Макар упал и его накрыло снегом. Это было в 10 метрах ниже от моей позиции. Мы с Серегой рванули вниз. Лыжи не ехали, ведь все было перевернуто, как будто асфальт сменили на ямы.
Мы понимали, что как можно скорее надо спускаться вниз. Мы попытались использовать лыжи, чтобы ускорить процесс, но лыжи не слушались, и я упал лицом вниз об этот жесткий, застывший снег.
Одна лыжа встряла в снег и мое колено повернулось на 90 градусов. Почувствовав адскую боль я все равно поднялся, понимая, что там люди и надо их спасать. В такие минуты ты понимаешь, что ты жив, и этого достаточно. Сквозь боль ты идешь, чтобы спасти и помочь другим.
Через пару секунд я забыл про боль в колене и бежал по снегу. Добежав, мы с Серегой начали копать и вытаскивать Макара, у которого снаружи была видна только перчатка. Откопав его лицо и поняв, что он жив, мы оставили его выбираться, а сами включив свои аппараты поиска начали искать.
Это был хаос. Вокруг не было никого. Понимание, что все были под снегом, не давало разрешения на передышку. Аппараты показывали во все стороны, указывая то налево, то направо, показывая дистанцию то в 20 метров, то в 40, то вовсе и в 5.
Мы сначала даже подумать не могли, что аппарат все верно показывает. Ведь было слишком много пострадавших. Опытный Серега быстро разобрался в этой суматохе, мы вместе нашли второго пострадавшего, и начали копать снег во все стороны, а он все сыпался и сыпался.
Маленькой лопаткой работали с двух сторон не чувствуя усталости, голода и холода от мокрой одежды. Через пару минут мы дошли до глубины 50 см, но там не было ничего: ни звука, ни движения. Был лишь холодный, мокрый снег. Много, очень много снега. Все сыпалось.
Я злился на него, материл и кричал на снег и горы со слезами на глазах. Тут Серега увидел черные ботинки из-под снега. Это придало нам сил, и надежда снова «оживилась». Мы начали искать и откапывать голову, чтобы доставить кислород.
Увидев плечи, я бросил лопату, дабы не порезать его лицо, и начал копать руками. Наконец его нос был снаружи, но никаких признаков жизни не было. Откопав поглубже его голову, я начал оказывать первую медицинскую помощь.
Я освободил его нос и рот от плотного снега, который был повсюду, в то время как Серега откопал его грудь от этого белого «бетона», который замораживал все и удерживал все на своем пути.
Как только мы освободили грудь и ротовую полость, он начал дышать и его сердце снова застучало. Нашей радости не было предела.
Но он все же был без сознания. Повернув его на бок, чтобы предотвратить проглатывание своего языка мы начали откапывать нижнюю часть и одновременно умоляли Кастелана (парень, которого откапывали) прийти в себя.
«Ты так не можешь! Ты нам нужен! Еще очень много парней нужно спасти. Просыпайся! Это приказ!» — кричали мы
Мы ударили [его] пару раз по лицу, его глаза зашевелились и он начал приходить в себя, но не узнал нас. Он долго смотрел на наши лица пустыми глазами, но тут быстро начал приходить в себя и кричать, чтобы мы его вытащили, и благодарил нас.
Его сознание испытывало большой шок. Он провел под снегом около 10 минут, пока мы не добрались до его лица. Он кричал — «Нога! Нога!» — и мы увидели, что лыжи были в противоположной стороне. Его колено было под другим углом 90 градусов.
Мы отрезали ему сумку, еле сняли лыжи и вытащили наконец Кастелана, приказав ему двигаться, чтобы не замерзнуть в мокрой от снега одежды.
Я оглянулся и увидел, что рядом уже были люди, которые выбрались сами. Большинство, хоть и оставались под снегом, но все же пыталось выгрести снег. Это было непосильно, у кого-то голова, у другого руки или ноги оставались поверх снега, и, при всем желании, невозможно было вытащить себя из этой груды.
В этом хаосе было все: слезы, страх, обездвиженные, с пустым взглядом командиры, обморожения, бездействие отдельных людей. Помню, был двухметровый серб по имени Гусени. Лишь в одних носках в снегу он смотрел на все.
Спросив его, где его ботинки, я приказал [ему] залезть ногами в рюкзак, чтобы избежать обморожения. Мы плакали и копали, снова и снова передавая лопату друг другу. Тут прилетели спасатели на вертолете с врачом и поисковой группой, на помощь к специалистам была прикреплена собака для поисковых работ.
Тогда я понял, что копать могут и другие, а мне надо помочь врачу, который уже начал делать своими нежными, хрупкими руками массаж сердца на черной груди того самого Турэ Ламарана. Он был крепкого телосложения и высок.
Подбежав, дважды падая в снегу, я представился врачу как специалист по первой медпомощи и сменил его. Нажимая на теплую грудь, я чувствовал, как все его тело двигается и надувается живот.
Между счетом «И раз, и два, и три, и четыре» и так до 30 раз я успевал проплакать, пустить слезу, и через пару секунд снова чувствовал силы и теплый поток энергии в животе. Врач удивленно, но молча воспринимал мой эмоциональный кризис.
Делая это снова и снова, я не хотел останавливаться, чтобы привести его кардиосистему в рабочее состояние. Но врач, после попытки пробудить его адреналином, который был введен прямо в сердце, не получив результата констатировал смерть.
Это было шоком для меня. Я качал и не хотел вот так опускать руки. Хотя и понимал, что он провел почти 25 минут без кислорода. Его мозг был мертв, но желание помочь и вера в то, что он не может умереть все еще жила.
«Мы должны что-то делать», — я кричал на врача. Но, он сильно обнял меня и сказал: «Сочувствую. Но мы должны думать о других пострадавших». Последняя фраза меня успокоила и придала сил, чтобы переключиться на следующего, которого только откопали.
Вначале было не понятно, кто это. Кожа была темно-синяя. Им оказался мой маленький Капанги с Непала. Я быстро разрезал одежду и поставил руки на грудь. Хоть она была теплой, но была деформирована со всех сторон.
Было видно сломанные ребра. Но я не верил этому. Рыдая, я приказал врачу сделать ему укол в сердце с адреналином, на что врач ответил: «Нет шансов. У него мультитравма и перелом грудной клетки и бедер», что я и ощутил, когда делал массаж. Вся грудь была похожа на жидкий смузи.
Я даже не знал, стоит ли продолжать, или я только сделаю ему больнее. Но у него был разрыв всех органов и внутреннее кровотечение. Врач снова сказал: «Смерть номер 2» и я вновь взорвался от эмоций, не веря, что вот так вот потеряю и его.
Ведь его я знал хорошо, и он был [мне] особо близок. Обняв его, мы все начали рыдать. Но тут был еще один под снегом, и надо было его вытаскивать. Копая глубже и глубже, подбадривая друг друга, заставляя двигаться замерзших мы не останавливались.
Моя голова разрывалось в этом безумном хаосе. Спустя 45 минут, на глубине около двух метров мы вытащили последнего. Если честно, я и не помню, кто это был. Его лицо и кожа были ужасно темно-синего цвета и были деформированы.
Врач, тронув сонную артерию, сразу сказал «смерть номер 3». Шансы были нулевые. Он провел в кислородном голодании 45 минут.
Спасатели нам приказали срочно спускаться. Ведь был риск второго спуска лавины с левой вершины, которая была прямо под нами. Спустившись вниз я увидел черную, бездонную дыру в глазах у всех.
Новости, что внизу еще двое погибших и один без сознания был госпитализирован, быстро пронеслась. Все начали обнимать друг друга и оплакивать, делиться водой и согревать души и тела.
Пятеро погибли и шестеро госпитализированы, один в очень тяжелом состоянии от переохлаждения. Это потрясло нас настолько, что мы просто шли и плакали: без слов, криков и излишних эмоций.
Остальные 40 [человек] спустились вниз на базу, кто как смог. Кто на лыжах, кто пешком, кого забрали спасатели. На самом деле пострадавших было больше, намного больше: у кого колено, у кого-то руки, а кто-то от обморожения не мог прийти в себя.
Но, безусловно, все до последнего пострадали душевно: кто-то от потери пяти своих друзей, кто-то от увиденного и испытанного, кто-то и вовсе не верил, что выжил. Нас всех объединяло одно горе.
На следующий день с нами еще долго работала полиция, узнавая детали произошедшего, и мы еще долго посещали психологов. Через пару дней тяжело пострадавшего, который был в глубокой коме, было решено отключить, так как не было никаких шансов. Была надежда, что выкарабкается, и то она умерла. Мы потеряли еще одного товарища.
Великие Альпы забрали у нас души шести парней, у которых жизнь только начиналась, и изменила судьбу, в той или иной степени, других. Могу сказать от себя, что за эти пару часов я испытал такие эмоции, столько всего в голове произошло.
Я видел, как люди бились, дрались за свою жизнь и жизнь других. За считанные секунды я понял, как я хочу жить и как люблю жизнь. И, что вот так, вот быстро и легко, мы можем ее потерять.
Мои взгляды и ценности, мои правила, мои стремления — все изменилось в один миг. И я уже никогда не буду прежним. Я бы не хотел, чтобы люди ощущали всю эту боль, чтобы понять ценность жизни.
Порой кажется, что мы знаем цену своей жизни, но у нее нет цены, она бесценна. Каждый человек, безусловно, хотя бы раз в жизни задумывался о смысле жизни.
Даже, ученые и мыслители посвятили всю жизнь, чтобы найти ответы на вопросы: для чего живет человек? Для чего он рождается? Почему все же он умирает? И ведь, до сих пор никто не дает точного ответа. Никто и не знает в чем ценность нашей жизни?!
Хочу призвать всех подумать, какова цена вашей жизни? Стоит ли она всего того, за что вы переживаете и стремитесь? Как часто вы жалуетесь на жизнь? Если у вас нет машины, посмотрите на того, кто всю жизнь прикован к коляске.
Если у вас кроссовки не те, то взгляните на того, кто без ног. Если у вас проблемы на работе, посмотрите на того, кто как белка в колесе работает целый день ради куска хлеба, если у вас ребенок не такой как все, подсчитайте сколько пар не могут иметь детей.
Я призываю вас любить и воспринимать жизнь такой, какая она у вас есть. Быть благодарным за то, что вы можете просто дышать, любить, видеть, ходить. И жизнь вас наградит всеми земными щедростями.
Хочу этим небольшим рассказом из реальной жизни призвать вас, чтобы не случалось, принимать все, как должное. Просто жить: ошибаться, радоваться, плакать, вновь вставать и идти.
Ведь ценность человеческой жизни — главный смысл человека. Не зря ведь говорят: «Следите за своими мыслями — они станут вашими словами, следите за своими словами — они станут вашими поступками, следите за своими поступками — они станут вашими привычками, следите за своими привычками — они сформируют ваш характер, следите за своим характером — он станет вашей судьбой».
