Молодая женщина открыла мне дверь: «Здравствуйте, меня зовут Раиса, проходите пожалуйста. Я сейчас чайник поставлю и мы с вами будем пить чай». Уверенной походкой она прошла на кухню, налила в чайник воды и поставила его на плиту. Если бы Раиса не провела рукой над горящей конфоркой, а, проходя по комнате, не дотронулась до стула и не обошла его, я бы ни за что не догадалась, что она не видит.
Детство…
Задать вопрос напрямую, что значит всегда жить в ночи, где нет ни звезд, ни Луны, я не рискнула. Раиса как будто прочитала мои мысли.
– Вы ведь хотите спросить меня, видела ли я раньше все краски земли? Да, видела. Я родилась абсолютно нормальным ребенком, хотя нет… Чтобы было понятнее, наверное, нужно рассказать о своей семье: моего папу звали Рыспай, маму – Сайра. Они поженились, когда маме было всего 14 лет. Папа украл ее, а у кыргызов это считается нормой. Вместе они прожили всю жизнь. Папа работал на заводе стройматериалов, а мама на трикотажной фабрике, где руководителем был Женишбек Тентиев. Видите, я помню даже это. Мама всю себя отдавала производству: работала по три смены, перевыполняя норму на 200 и 300 процентов, занималась общественной работой, за что была награждена двумя орденами Трудовой Славы. В декретном отпуске по уходу за детьми мама никогда не сидела, сразу же после родов выходила на работу. Воспитанием детей ей заниматься было некогда. Когда родилась я, меня буквально через неделю отдали бабушке. У меня есть старший брат и сестра, их тоже вырастила бабушка. С самого детства во мне было нечто необычное. Сегодня я могу сказать, что это были недетские чувства врожденной справедливости и самостоятельности. В три года я уже сама одевалась, заправляла постель и убиралась дома. Старшим всегда было некогда. Впервые эти чувства проявились в детском саду: одна из девочек в садике описалась, и пока я одевалась, она подменила простыни. Воспитательница не стала рассматривать матрацы, не стала разбираться, а сразу же поставила меня в угол. Я была несправедливо наказана. Вечером я сообщила домашним, что больше в этот садик не пойду, но кто бы меня слушал?! Утром перед школой сестра отвела меня в садик и ушла. Я постояла немного, дождалась, пока воспитательница отвернется, и выскользнула за дверь. Где находилась школа, я уже знала, поэтому пошла туда, спряталась под лестницей и незаметно для себя уснула. Нашли меня поздно вечером. Мое отсутствие вызвало такой переполох, что родители даже в милицию обращались. Потом меня ругали, уговаривали, грозились, пугали, что буду сидеть дома одна, но я была непреклонна. Зная, что история с побегом может повториться, родители пошли на уступки. Это было впервые, когда я отстояла свои права.
Одна дома
Подходить к холодильнику мне было запрещено. Чтобы включить свет, не хватало роста, даже если я становилась на стул. Поэтому едой мне служили печенье «Той боорсок», сок или чай, разлитые в стаканы. Я не помню, чтобы старший брат и сестра были рядом, днем их дома никогда не было. Когда они приходили, я тоже не знаю, потому что едва начинало темнеть, я ложилась спать, мечтая о том, чтобы скорее наступило завтра. В нашей семье любили читать, поэтому выписывали всю периодику, какая только была: газеты «Советская Киргизия», «Советский спорт», папа любил журналы «Природа», «Охота», «Наука и техника» и многие другие. Чтобы как-то занять себя, я много рисовала, а потом начала вырезать большие буквы из журналов и самостоятельно учиться читать. Через год я заявила родителям, что хочу в школу.
– Тебя не возьмут, – сказала мама, – потому что ты не умеешь ни читать, ни писать.
Из окна нашего дома был виден большой магазин, и я, картавя, прочитала ей слово «универмаг», а потом печатными буквами написала его. В сентябре родители по подложным документам устроили меня в 42-ую школу, которую я и окончила. Если спросите, сколько мне было лет, вряд ли скажу, потому что сама запуталась.
Хождение по мукам
Сайре Махтыбаевой – моей маме – должны были вручить третий орден Трудовой Славы и дать Героя Социалистического труда, но все закончилось с развалом Союза. На фабрике начались сокращения, и в одночасье и мама, и папа остались без работы. Впервые они были дома, но к тому времени я уже окончила 10 классов и поступила в Кыргызский государственный университет на физико-математический факультет. В школе я была не очень общительной, да и в универе – тоже. На первом курсе, перед Новым годом, меня украл знакомый, которого я видела раз или два на общих семейных мероприятиях. Привез домой, старушки надели на меня платок. Я не понимала, что происходит, плакала, просила, умоляла отпустить меня, потом наступил ступор. Нас оставили в комнате одних, и он силой овладел мной, проще говоря, изнасиловал. Наутро меня стали запугивать, мол, если я кому-нибудь сообщу, то меня опозорят на весь свет и даже исключат из университета. А если буду вести себя хорошо, дадут возможность закончить учебу. Выбора у меня не было. Они сообщили родителям, сыграли свадьбу… Когда родились дети, присматривал за ними мой свекор – очень хороший человек. Со свекровью отношения как-то не сложились. После окончания вуза я поступила в аспирантуру в Москве, взяла детей и ушла от мужа. Приехала домой к родителям, но мама меня не приняла, выгнала со словами: «Возвращайся туда, откуда приехала». Она думала, что я вернусь к мужу. Думаю, мама должна была знать мой характер. Я не могла вернуться к человеку, которого не любила. С двумя детишками на руках я мыкалась по подружкам и знакомым, а потом с большим трудом выбила комнату в семейном общежитии. Денег катастрофически не хватало: я бралась за любую работу, торговала на рынке, а ночами писала диссертацию. Нужно было ехать на учебу. Скопив немного денег, я оставила детей у свекра и уехала в Москву. Там тоже нужны были деньги, чтобы платить за квартиру, питаться… Аспирантской стипендии не хватало. Приехала домой, набрала товара и зимой торговала на блошиных рынках. После сессии вернулась домой и увидела, что сын болен. Я не знаю, что это была за болезнь, но горло и лицо были в язвах и шишках. У него температура была выше 40. В больнице сказали, что нужно срочно оперировать, но при высокой температуре делать операцию нельзя. Всю ночь я сидела у кровати сына, молилась и просила Бога сохранить ему жизнь и отдать все болезни мне. Он заснул, уснула и я. Утром коснулась ладонью лобика, температура уже спала. Сыну стало легче, а буквально через день все шишки прошли. Врачи сами удивлялись. Когда сын окончательно поправился, я опять уехала в Москву. Торгуя на рынке, я простудилась. Все тело ныло, была высокая температура, а по всему телу и на каждом суставе появились шишки. Тут уж было не до учебы, кое-как вернулась домой. Три года врачи лечили меня различными препаратами, я думаю, они просто испытывали их на мне. Произошло перенасыщение моего организма лекарствами, но болезнь отступила. В тот день, когда мама забрала меня из больницы, умер мой отец. Я не успела с ним попрощаться и от боли и горя проплакала всю ночь. Утро для меня так и не наступило… Родные всё списывали на стресс, мол, со временем пройдет, но время шло, а зрение так и не возвращалось. Мне сделали операцию, но она прошла неудачно.
Вера и надежда
Снова я была дома одна. Наступила жуткая депрессия, не хотелось жить… Я чувствовала, что становлюсь в тягость своим детям. Но однажды по телевизору услышала о людях, которые при своих недугах начинают учиться жить заново. Съездила в общество слепых и глухих, там был психиатр, который помог мне выйти из депрессии. У меня началась новая жизнь. Каждое утро я говорю себе, что я сильная, красивая и я буду видеть. Как-то само собой получилось, что я начала писать стихи:
Я слышу дождь, но я его не вижу,
И нежно дождь мои ладони лижет.
Не вижу радуги, но вижу цвет тепла,
И отступает сразу темнота.
Занялась вязанием. Ох, и намучилась я, пока научилась вязать. По петельке высчитывала. Все это напомнило мне мое детство, когда я вырезала буквы и самостоятельно училась читать. Теперь я чаще выхожу в люди, посещаю общество слепых и глухих, они же помогли мне поступить в медакадемию. Сейчас я студентка первого курса отделения массажистов.
Мне часто снятся сны, где я вижу. Надеюсь, они вещие. Потом я встретила Айдара Сыдыкова. Для любви не нужны глаза. Она как воздух и живет в каждом вздохе. Я чувствую любовь в каждом слове Айдара, чувствую, как он относится ко мне. С момента нашей встречи Айдар стал моими глазами. Несмотря на то, что он инвалид, (он перенес сложную операцию на ногах), на костылях, превозмогая боль, он провожал меня до аудитории и встречал после занятий. По дороге домой мы делали покупки, конечно, тогда сумки с продуктами несла я. Айдар говорил, что люди, которые шли навстречу, уступали нам дорогу и оглядывались на такую странную пару. Недавно, когда мы гуляли с Айдаром по бульвару Эркиндик, один мужчина подошел к нам и сказал: «Глядя на вас, ваши счастливые лица, хочется жить и становится стыдно за себя, что мы – здоровые люди – не умеем так любить и так радоваться жизни…»
Сегодня я считаю себя полноправным членом общества. Перед вами – будущая массажистка. Я всегда любила танцевать, а мечту осуществила только тогда, когда потеряла зрение. Я хожу на танцы, и то, что не могу выразить взглядом, могу рассказать движениями рук. Но самое главное – Айдар вселил в меня надежду, он обещает накопить денег и отвезти меня в Москву, чтобы мне там сделали операцию на глаза. Я уверена, что я буду видеть…
…Взлетаю в небо белоснежной птицей
И в синеве готова раствориться.
Взмывая ввысь и опускаясь ниже,
Весь мир как на ладони вижу.
Нурия ШАГАПОВА.
Фото из семейного архива Раисы ИМАНАЛИЕВОЙ.
