По словам регионального исламоведа, возвращающиеся боевики не повторят сирийский джихад, но фундаменталистские идеалы давно устоялись в Центральной Азии и не исчезнут.
Ведущий эксперт по Центральной Азии рассказал IWPR, что даже если Исламское государство набрало боевиков из региона, их возвращение домой не означает автоматически, что они начнут джихад против своего правительства.
Несмотря на это, Алексей Малашенко сказал, что идея о том, что коррумпированные, ненадлежаще функционирующие светские учреждения должны быть заменены на исламскую систему, имеет глубокие корни в Центральной Азии и, возможно, приживется, поэтому для национальных правительств важно найти ответы, кроме повсеместных репрессивных мер.
А. Малашенко, эксперт по Центральной Азии Московского Центра Карнеги, дал интервью редактору IWPR Тимуру ТОКТОНАЛИЕВУ относительно угроз, которые представляет Исламское государство для Кыргызстана и региона в целом.
IWPR: Могут ли ожесточенные военные действия ИГИЛа перейти в Центральноазиатский регион?
А. Малашенко: Угроза от ИГИЛа на самом деле не так велика, как об этом говорят. Во-первых, потому что географически два региона далеки, и во-вторых, страны Центральной Азии четко обозначили, что они ментально, культурно, политически и по другим факторам не соприкасаются с ближневосточным регионом. Уже с этой точки зрения можно говорить, что угроза преувеличена, хотя страх все же существует. Во-первых, от того, что возвращаются боевики, и что они здесь начнут войну против властей.
Но отдача от их активности здесь не так велика, так что здесь больше разговоров, чем дела. Однако, если начнется резкое ухудшение социально-экономического положения жителей региона, естественно, эти ребята найдут себе применение.
Какое это количество – этого не знает никто. Пишут, что 200-300 поехало [из Кыргызстана], может быть, это только север, из Оша [юг Кыргызстана] было больше.
Поэтому для Кыргызстана потенциальные угрозы есть безусловно, но они, хочу особо подчеркнуть, в первую очередь исходят изнутри и плюс – если вдруг что-то изменится у соседей – в Таджикистане или Узбекистане.
IWPR: В недавнем докладе Международной кризисной группы говорится, что портрет завербованных неоднозначен: так как наряду с малообразованными людьми из бедных слоев населения есть и те, кто не бедствует, например, некоторые занимались бизнесом. О чем это говорит и можно ли выделить общую причину привлекательности ИГИЛа?
А. Малашенко: Радикалы – они сами хорошо образованные. Самая образованная публика, которая училась там, возвращается сюда и мутит воду. А то религиозное образование, что дается в странах Центральной Азии, что в России – достаточно слабое.
Что касается социального протеста, когда бедные выступают – это совершенно правильно. Но вот этот исламизм и радикализм неоднозначно коррелируется с бедностью. Там есть и богатые, и интеллигенты. Чем тогда привлекателен ИГИЛ? Их привлекает не ИГИЛ, а радикальные идеи, которые заманчивы, потому что они развернуты на политику и направлены на поиск социальной справедливости. Они поднимают собственный авторитет. Одно дело – когда ты сам просто ходишь в мечеть, веришь во что-то; другое дело – когда участвуешь в работе партии или организации, принимаешь участие в этом процессе.
IWPR: Зачем тогда они оттуда возвращаются домой, ведь война в Сирии еще не закончилась?
А. Малашенко: Во-первых, на сегодняшний день есть определенные разочарования в Исламском государстве. Во-вторых, воевать бесконечно нельзя. Хочется отдохнуть, и я это говорю серьезно.
Потом, в ИГИЛе начались внутренние недопонимания и плюс ко всему они конфликтуют между собой на этнической почве: узбеки не любят чеченцев, чеченцы таджиков и так далее. И с этой точки зрения непонятно что будет дальше.
В-третьих, государство ИГИЛ переросло свой пик – это октябрь-ноябрь 2014 года. Сейчас там ситуация непростая. Если будет удар по ним от коалиции [во главе с США], то есть два варианта: либо они сплотятся, либо не успеют. Но в любом случае, сторонники Исламского государства останутся. Они будут существовать по ячейкам, по мечетям в своих странах, потому что сама идея вечная.
IWPR: Насколько опасны возвращающиеся?
А. Малашенко: В ГКНБ Кыргызстана есть две позиции относительно возвращающихся: одна – держать и не отпускать, вторая – выпускать их на свободу, оставить их в покое. От того, что он там повоевал и вернулся ничего особенного нет. На убийствах во время войны, мы все видим эти видеоматериалы, большого авторитета среди своих здесь не завоюешь. А парень вернулся из ИГИЛа обратно на родину, ему здесь надо в первую очередь заниматься своим положением, зарабатывать, и ему некогда отвлекаться на промывание мозгов тут, ему не до этого. Поэтому от таких нет большой опасности.
Но в то же время, спецслужбы отдельных вернувшихся задерживают, задерживают и тех, кто там не был. Но от этого вы никуда не денетесь, потому что здесь уже вопрос не в ИГИЛе конкретно, а в идее, которая живет и распространяется. Был ИГИЛ, не было ИГИЛа – идея будет распространяться всегда и везде. Это параллельный, нелояльный государству ислам. Они будут называться исламистами, салафитами, фундаменталистами и так далее, но содержание останется таким же.
Идея о создании государства на основах шариата тут была всегда. Только они [сторонники шариата] были в скрытой форме, они себя особо не проявляли. Но по мере провала светских моделей развития… люди подумали: а почему бы нам не попробовать ислам? [Они подумали] а что плохого в исламском государстве, если здесь авторитарные режимы, экономический кризис, коррупция, семейственность и никакой демократии. Что ей можно противопоставить?
Потенциал у исламского радикализма в Центральной Азии есть, потому что исламские радикалы – это реакция на социально-экономические проблемы в поисках выхода.
IWPR: Как Вы оцениваете усилия властей Центральноазиатских государств против вербовки их населения в Исламское государство и в борьбе с распространением пропаганды джихада?
А. Малашенко: Пока справляются более-менее, потому что в массовом порядке не уезжают. Так или иначе, власти отъезд своих граждан проконтролировать не смогут, потому что способов незаметно уехать туда куча. Другой вопрос, что надо отслеживать, прослеживать, надо знать, как их поставляют в ИГИЛ из Центральной Азии; кто их вербует, вербуют поодиночке или через местные ячейки Хизб-ут Тахрир, ИДУ (Исламское движение Узбекистана) или еще каких групп. Это обычная оперативная работа правоохранительных органов, они должны делать всю эту работу тщательно.
Но каждая страна борется с этой проблемой поодиночке. Сотрудничества нет. Почему нет сотрудничества между странами Центральной Азии по воде или другим актуальным вопросам? Вот и по этой причине они не работают в этом вопросе.
Что касается ОДКБ в отношении ИГИЛа – это ноль, ШОС – тем более. Там больше разговоров.
Интервью с Алексеем Малашенко провел Тимур ТОКТОНАЛИЕВ, редактор IWPR по Кыргызстану.
