Комната залита солнечным светом. Всюду картины, в центре – мольберт с незаконченным пейзажем. На стеллажах медная утварь, струнные музыкальные инструменты, на стене развешаны старинные ружья, сабли и другие предметы старины. Так выглядит мастерская народного художника Кыргызской Республики Юристанбека Шыгаева.
Беседу с Ю. Шыгаевым мы начинаем с его воспоминаний о детстве и пути становления его как художника.
– Мой отец – первый выпускник юридического факультета Кыргызского национального университета, – рассказывает Юристанбек Абдиевич. – Это он назвал меня Юристанбеком, потому что надеялся, что я тоже стану юристом. Однако с детства у меня были другие увлечения. Мой старший брат работал механиком и очень хорошо рисовал. Даже простой авторучкой он мог легко набросать на листке бумаги портрет Ленина. Я восторгался его талантом и однажды попросил брата научить меня рисовать, на что он ответил, что издается журнал «Огонек», где есть рисунки известных художников, и если я хочу научиться рисовать, то должен начать с копий. Я последовал его совету.
Моим первым наставником, который научил меня пользоваться красками и преподал азы акварели, – это мой школьный учитель по рисованию Бейше Сагындыков. Свои рисунки я отправлял в детский журнал «Жаш ленинчи», их печатали, и я даже получал гонорары – по 4 рубля 40 копеек. Для меня это были большие деньги. Часть из них я отдавал маме, а другую часть тратил с друзьями на пирожки и сладости. Я мечтал стать художником. Учился в изостудии, а после окончания школы поступил в Пржевальский педагогический институт. Моими преподавателями были выпускник академического художественного института имени Сурикова Белек Шаимкулов, а теорию изобразительного искусства преподавала Наталья Михайловна Уварова, которая окончила Санкт-Петербургскую академию художеств имени Репина. Эти два человека сыграли важную роль в моей судьбе – они помогли мне перевестись в педагогический институт имени Герцена в Санкт-Петербурге, а через год я сам перевелся в Институт живописи, скульптуры и архитектуры имени Ильи Репина Академии художеств СССР.
– Что Вы почувствовали, когда впервые переступили порог легендарной Академии художеств?
– В моей душе бушевали эмоции, подвластные только человеку. В Академии художеств высокие потолки и узкие коридоры. Мне казалось, что там осталась энергетика Репина, Сурикова, Куинджи и многих других знаменитых русских художников. Даже преподаватели неоднократно говорили нам: «Мы вас только направляем, а учат вас художественному мастерству стены».
– Вам позировал сам Чингиз Айтматов. При каких обстоятельствах состоялось ваше первое знакомство?
– В 1990 году Чингиз Торекулович возглавлял посольство СССР в Великом Герцогстве Люксембург. У нас с художником и кинематографистом Эркином Салиевым была персональная выставка в немецком городе Виттлихт, который находится в40 километрахот Люксембурга. На открытие мы пригласили Чингиза Торекуловича, и писатель приехал вместе со своим сыном Эльдаром. Увидев всемирно известного писателя, все, кто пришел на выставку, забыли о ней и о нас тоже. В центре внимания оказался Чингиз Торекулович, у которого каждый старался получить автограф. Но сам Айтматов помнил, куда и зачем приехал, поэтому сказал: «Извините, я успею дать вам автографы, но давайте откроем выставку наших молодых кыргызских художников». Так состоялось мое знакомство с Чингизом Айтматовым. Благодаря его популярности наша выставка имела огромный успех. Когда мы уезжали, Чингиз Торекулович пригласил нас с Эмилем в гости в посольство и помог вылететь в Москву.
Вторая встреча с писателем состоялась в 1995 году в Бельгии в городе Антверпен, где в галерее «Элиас» проходила моя персональная выставка. Тогда Чингиз Торекулович был послом Кыргызстана в странах Бенилюкс. Я заехал к нему попрощаться.
«Эльдар увлекается живописью и собирается поступать в Бельгийскую академию художеств на факультет абстрактного искусства. Можешь остаться и дать ему мастер-класс?» – спросил меня Чингиз Торекулович. Я согласился. Две недели я жил в доме Айтматовых, работал с Эльдаром. Днем мы работали, а вечерами вели долгие беседы с Чингизом Торекуловичем. У меня было четыре небольших кусочка чистого холста и я предложил Чингизу Торекуловичу написать на них его портрет. Позировал он с удовольствием. Когда я вернулся домой, то сразу же приступил к написанию панно к 80-летию писателя. В центре я расположил четыре портрета, а вокруг фрагменты иллюстраций к его произведениям, начиная от «Джамили» и кончая романом «Когда падают горы». Я хотел сделать сюрприз великому писателю, но, к сожалению, Чингиз Торекулович не дожил до своего юбилея.
– Ваши работы можно увидеть в Третьяковской галерее, США, Канаде, Турции, Бельгии, Германии и других странах. Сколько же картин Вами написано?
– Мне как-то и в голову не приходило их сосчитать. Но, наверное, не менее трех тысяч.
– Какие из них Вам запомнились?
– «Королева» – это портрет моей дочери. Картина написана в египетском стиле. На высоком троне сидит царица, похожая на Нефертити, но с головою птицы фламинго. Рядом чернокожая служанка. Я написал пятнадцать таких картин, потому что они были востребованы любителями живописи. При этом все картины считаются подлинными, потому что авторские. Первая картина была продана в Вашингтоне за 15 тысяч долларов США. Это самая высокая сумма, порог которой я не могу перешагнуть и по сей день. Вторую картину примерно за 300 долларов в свое время купила экс-первая леди Майрам Акаева.
– Вы художник-график. У Вас прекрасные гравюры и портреты, написанные акварелью. Вы восхищаетесь Репиным и Суриковым. Но Репин не воспринимал абстракционизм как серьезное искусство. Почему вдруг Вы перешли на модерн?
– У каждого художника должно быть что-то свое, неповторимое. Я долго шел к этому, пробовал работать во всех жанрах, и только в начале 90-х годов нашел себя в стиле абстракционизм. Сальвадора Дали в свое время тоже не понимали, а сегодня всем ясно, что этот универсальный человек – живописец, график, скульптор, писатель. Пикассо, Маньелли, Рассел и многие другие – все они художники-абстракционисты, но у каждого свой стиль. И у меня тоже есть свое видение. Сегодня я работаю со свитками. Они удобны и легко перевозятся. По варианту великого сказителя Саякбая Каралаева я сделал 40 свитков. 40 – сакральное число для кыргызов: 40 дней, 40 девушек, 40 воинов. Своего «Манаса» представляли Теодор Герцен, у него великолепные черно-белые гравюры; свой «Манас» у Таалая Курманова, Жоомарта Кадралиева и других. Я преподношу баатыра Манаса в знаковой системе и сам развиваю символы, которые наши предки оставляли на балбалах. Мое направление в творчестве – трансавангард. Это тоже модерн, декоративное направление, но в моем творчестве все фигуры узнаваемы.
– В заключение, Юристанбек Абдиевич, хотелось бы спросить о Ваших творческих планах. Над чем Вы работаете сейчас?
– Самая главная тема – это трагический 1916 год. В 2016 году исполняется 100 лет с момента тех трагических событий. У меня уже около ста работ, посвященных этой дате. Просто я их сейчас никому не показываю. Скажу одно, это будут реальные вещи, а не абстрактные.
Нурия ШАГАПОВА.
Фото автора.
