Понятно, что на эту тему я не мог писать в молодые годы.
Тогда темы такой для меня не было. Нужно было достичь возраста старика, чтобы она появилась. Теперь достиг, уже за семьдесят.
На вид дают лет шестьдесят, но это не тот «обман», о котором писал Пушкин: «Ах, обмануть меня не трудно, я сам обманываться рад». Радости особой (от возраста) нет, но и печалиться глупо.
Не в том смысле, что «любви все возрасты покорны». Не в том. Любовь осталась к Родине, это в одном смысле. В другом, она не растаяла, как «дым».
Если живешь с одной женой полвека, то «дым» не тает, а концентрируется вокруг очага, Отчизны и «возрастной лирики».
Теперь знаю, что это за «лирика». Этот термин мне озвучил наш классик Чынгыз Айтматов. Озвучил в Лондоне, куда он приезжал осенью 2006 года по приглашению радио Би-Би-Си. Я его встретил на вокзале «Ватерлоо» и повез в резиденцию (так называют жилье главного дипломата). В том году я был послом Кыргызстана в Британии. Пригласили писателя для интервью по поводу выхода его романа «Невеста гор». Интервью брал Владимир Рабинович (легендарная персона) — с ним связаны политические анекдоты советского периода. «Рабинович сказал то, сказал это, и еще кое-что сказал».
Он был ровесником Ч. Айтматова, они встречались в Москве (в конце 50-х годов), когда наш прозаик учился в Литинституте. Знали друг друга. Они и умерли в один год, прожив по 80 лет. Встреча та была уникальной. Я хотел (из вежливости) оставить их наедине, но Айтматов представил ему меня, отметив. Что «я не просто посол, а литератор-публицист». Мне предложили остаться. С восторгом слушал диалог двух стариков (в том году им было по 78).
Вспомнили молодые годы — с юмором, самоиронией и анекдотами. Сам роман отодвинулся в сторону. Разговор длился больше часа, затем пришел директор русской службы Сева Новгородцев, и речь пошла сугубо о романе нашего классика.
Перед этим интервью был обед в доме посла, его приготовила моя супруга. Аксакал остался доволен. Потом сидели в гостиной. Он попросил включить телевизор на русскую передачу. Стал искать — и услышали русскую речь из Израиля. Это был Игорь Губерман. Чынгыз Торокулович попросил усилить звук и стал слушать с интересом. Сказал мне, что знает этого поэта, он тоже жил в Москве, потом стал политэмигрантом.
Я же видел эту личность впервые. Он давал интервью, его попросили прочесть стихи. Он исполнил. Айтматов прослушал их заинтересованно (я же значения им не придал, но запомнил) и попросил записать их на листке. Вот они.
Мой взгляд еще скользит по женским талиям,
Но мысли странные навстречу им бегут,
Мне кажется, вот-вот куплю сандалии,
Которые меня переживут.
Стали обсуждать. Чынгыз Торокулович спросил, что в них понравилось мне. Ответил, что образ со словом «талии». Он усмехнулся, мол, это правильно для моего возраста (мне в том году было 53). В ответ я спросил, что ему понравилось. Ответил, что образ с «сандалиями». Про себя я сказал «однако», а вслух сказал, что это хорошая рифма о дамах («талии — сандалии»). Он поправил, что тут главное не «дама», а «возрастная лирика». Вот так обсудили. Тогда я не понял (ввиду своего возраста), что Айтматов ввел термин в литературоведение. «Возрастная лирика» — это есть термин. Понял сейчас (в связи со своим возрастом). И меня заинтриговала фигура поэта Губермана. Он, оказывается, был младше Айтматова на 6 лет (родился в 1936 году в Харькове). Свои молодые годы характеризует так: «Меня, тихого мальчика из еврейской семьи, крепко били сверстники. Я им признателен — вырос здоровым мужиком и знаю, что побои — это не страшно. Потом, когда сел в тюрьму, спокойно относился к ситуации. Запаха страха, который точно существует, от меня не исходило».
Он прославился своими четверостишиями (называл их «гарики»), признавался, что был «в отношении женщин всеяден». Критерием красоты для него была «худоба, а идеалом была Фанера Милосская» (так переиначил статую Венеры). Дружил крепко с Бахусом. Вот его стихи.
Я изо всех душевных сил
Ценю творения культуры,
Хотя по пьянке оросил
Немало уличной скульптуры.
Друзья прозвали его «Абрам Хайям» (это смесь еврейского Абрама с великим азиатом Омаром Хайямом).
Вот еще образец его «гариков».
Вовлекаясь во множество дел,
Не мечись, как по джунглям ботаник.
Не горюй, что не всюду успел,
Может, ты опоздал на «Титаник»?
Он как-то показал стихи поэту Михаилу Светлову. Тот изучил, вздохнул и спросил, почему ему не нравится работать инженером. Губерман окончил Московский государственный институт путей сообщения, получил диплом инженера-электрика. Несколько лет работал по специальности, писал стихи и печатался в самиздатовских журналах. Пять лет сидел в зоне — обвинили за краденые иконы. Об этом сам говорил так: «Мне шили скупку икон, но так как при обыске их не нашли, то присовокупили еще и сбыт». В 1988 году он эмигрировал в Израиль.
Советский поэт М.Светлов правильно спросил, почему ему не работается инженером? Как не спросить идеологически правильному автору, если ему показывают «ушлые» рифмы, где не «чудные мгновения», а «едкая сатира». Он не создавал образы «далекой Гренады» и «дивных Татьян». Это другое.
Обманчив женский внешний вид,
Поскольку в нежной плоти хрупкой
Натура женская таит
Единство арфы с мясорубкой.
Такой вот поэт (автор «гариков») Игорь Губерман. Гарик — это уменьшительное от имени Игорь. Вот этот поэт-диссидент создал образец «возрастной лирики», который так заинтересовал Чынгыза Айтматова.
Кубан МАМБЕТАЛИЕВ.
