Суд по делу Айдай Субановой никак не может начаться. Находятся причины для откладывания дела
в долгий ящик. Сначала, как водится, следствие, потом – обследование в психиатрической больнице. Дело настолько затянулось, что многие стали забывать имя этой женщины, но не преступление, совершенное ею в августе прошлого года.
Она запомнилась больше как хладнокровная убийца, расчленившая своего мужа,
а хладнокровия у нее действительно не отнять.
В клетке и в кепке
Хоть и говорят, что казенные стены ломают человека, но Айдай, похоже, ничем не сломишь. По крайней мере, так нам показалось. В окружении конвоиров, надвинув на глаза красную кепку, она спокойно вошла в клетку в зале суда и застыла, глядя прямо перед собой. Ни одного взгляда в сторону журналистов, которых она почему-то боится. Может, переживает за свое будущее, боится огласки? Хотя, каким оно будет в ближайшее время, уже можно предположить. Даже не вздрогнула, ни бровью не повела… Даже когда вошли в зал суда родственники погибшего мужа со словами проклятий в ее адрес выстояла, хотя присесть ей было некуда: почему-то в клетке не оказалось той самой пресловутой скамьи подсудимых.
«Нарушение прав человека!» – взвыли бы правозащитники, но их, к счастью, не было. Так и стояла, глядя на всех надменным взглядом. Про ее «фирменный» взгляд говорили даже оперативники, дескать, от него мурашки по коже.
Происхождение и причину ее «фирменного» взгляда мы узнали, но об этом позже.
Конвоиры не отходили от решетки, опасаясь реакции родственников. Знали, кого сторожат, а потому – смотрели на нее с нескрываемым любопытством.
Процесс опять не состоялся. Судья получил новое назначение, и начинать рассмотрение сочли бессмысленным. Отложили на неопределенный срок – до назначения другого судьи.
«Мама, не плачьте,
Он скоро найдется!»
Из зала суда устремляемся за уходящими родственниками погибшего, надеясь поговорить с ними. Выразив соболезнования, представляемся, понимая их состояние. Не всякий найдет силы разговаривать с журналистами, изливать душу и трепать себе нервы, рассказывая о зверском убийстве брата, сына, родного человека. Родной брат погибшего Эрлана, как законный представитель потерпевшего, с готовностью рассказывает о трагедии, постигшей их семью.
— Мы даже рады, что пришли журналисты. Ее адвокаты хотели сделать процесс закрытым. Но мы понимаем, что они хотят просто замять дело и предать его забвению, – рассказывает Шерлан Оркошов. – Мой брат был человеком верующим и порядочным, а сейчас его хотят представить деспотом, поднимавшим руку на жену. Он полностью обеспечивал ее и детей. Она нигде не работала. Все, что от нее требовалось, только выполнять обязанности жены – хозяйки дома. Чтобы дети были накормлены и ухожены, чтобы еда была вкусной. Ведь готовить она совсем не умела. Брат настаивал, чтобы она на кулинарные курсы пошла и научилась готовить. Но она так и не научилась. Говорила, мол, в Интернете рецепты будет находить и по ним готовить. Не то чтобы требования к еде были какие-то особые, нет. Обычная домашняя еда, без добавок там всяких и ароматизаторов. Не любил он такое.
По словам Шерлана, и учебу в ординатуре муж Айдай оплатил, хотя знал, что по специальности работать она не будет. Состояние здоровья не позволит, точнее – зрения. У Айдай миопия высокой степени – минус шесть. Вот откуда такое выражение глаз. От напряжения взгляд воспринимается как неживой, стеклянный, надменный.
— А как Вы думаете, почему она расправилась со своим мужем – отцом своих детей?
— Мне кажется, она тихая маньячка. Она с детства была какая-то ущербная, ее бабушка воспитывала в селе в Базар-Коргонском районе. Дети над ней издевались, нам так рассказали. Вот она обиду и затаила, наверное, на всех. А потом все это из нее и выплеснулось. С виду не скажешь. Если почитать про маньяков, то они все такие: с виду безобидные, получившие психологическую травму когда-то.
Шерлан рассказывает про серийных маньяков, про Чикатило, сравнивает. Невольно задумываешься: вряд ли до убийства он интересовался подобными вещами и знания его вынужденные. Брата одолевают вопросы. Ответ теперь знает только Айдай. Но скажет ли? Женщина, убившая мужа, хладно-кровно расчленившая его и разбросавшая останки по разным частям города. Женщина, днем утешавшая плачущую мать убитого ею супруга словами: «Не плачьте, мама! Он скоро найдется и вернется к нам». А ночью, избавлявшаяся от тела мужа, перевозя его останки в подаренных им же чемоданах на колесах. И ведь виду не подавала. Только похудела сильно за те несколько дней, пока искали Эрлана.
– Наверное, переживала из-за ссоры, – решил тогда брат.
Она и переживала, только не из-за убийства. А как бы не выдать себя, не проколоться. И не выдавала себя… до последнего.
Опознал убийцу по голосу
После обнаружения первой страшной находки – конечностей в мусорном баке на территории 5 микрорайона – наверняка Айдай следила за новостями. Возможно, с тревогой читала милицейские сводки и торопилась избавиться от останков мужа, посмевшего в тот роковой для него вечер нахваливать чужой плов и упрекать ее в неумении готовить. Планировала она убийство супруга или все произошло спонтанно, теперь остается только догадываться. Но, по словам Шерлана, незадолго до трагедии Айдай купила два больших немецких ножа, которыми не преминула похвастать. И один из них отложила…
— Мы искали Эрлана, обзванивали его друзей, знакомых. Голову ломали, куда он мог пойти. Даже предположить не могли такое. После того, как по найденной голове я опознал брата и стало ясно, что произошло убийство, то попросил оперативников сразу не сообщать матери и его жене, боялся, что они не выдержат, хотел подготовить. Думал, как правильно поступить, как устроить жизнь Айдай и ее детей. Жалел ее в первую очередь, зная, как брат любил ее.
— На чем она прокололась? Как вышли на нее?
— У милиции никаких следов не было. «Ищем, дайте время», – говорили они. И так – каждый день. Обыск проводили и у нас дома, и у Айдай. Только плохо в первый раз осмотрели. Когда ее уже задержали и опять обыскали квартиру, тогда нашли в углу прилипший к линолеуму небольшой кусочек плоти. Она не заметила его, когда уничтожала улики, замывала кровь в ванной. И сим-карту она предусмотрительно поменяла, купила новую, незарегистрированную. С нее и звонила в службу такси. Опера тогда запросили записи вызовов со всех служб такси в городе с 12 августа. Вычислить ее было почти невозможно. Но когда я прослушивал записи, то узнал ее голос. Опера проверили и убедились – она. А когда пришли и задержали ее уже как подозреваемую, она сразу призналась. Дескать, защищалась, нечаянно за нож схватилась и била наугад. Вот только смертельный удар, по заключению судебных медиков, был нанесен в спину. Остальные пять зажили бы, не причинив вреда здоровью, максимум за 20 дней. Эрлан был крепким рослым мужчиной, и если бы он ее ударил, то, как минимум, синяки у нее были бы точно. Я с ней общался все время, пока шли поиски, на ней ведь ни царапины не было. И потом она стала путаться, говорить, что в спальне он ее ударил. Тогда откуда в спальне нож? Потом сказала, что на кухне они сцепились.
— А как ее родители отреагировали?
— У нее родители в разводе, и с отцом она вроде не общалась. А мать, когда узнала, на колени передо мной встала. Просила простить и ее, и дочь, да только брата этим не вернешь уже. Потом они хотели, чтобы ее признали невменяемой, и она полгода полечилась бы и вышла. Здесь, в РЦПЗ, ее обследовали, она притворялась, что голоса слышит, потом в Кызыл-Жар отправили в стационар под наблюдение. Не получилось у нее «закосить». По заключению врачей – она вменяемая.
— А что с детьми, где они сейчас?
— Дети у нас, мы их сразу забрали. Ее родственники не стали претендовать, похоже, они им не нужны. Мы сами позаботимся о них. Детей, конечно, жалко, для них это большая травма, – поделился Шерлан.
Неизвестно, когда все-таки начнется рассмотрение дела Айдай Субановой в суде. Но срок отбытия наказания уже исчисляется по выгодному для подсудимой «курсу» – день за два.
Милана СОБОЛЕВА. Фото www.
