В поселке Киргшелк Ысык-Атинского района в небольшом домике живет единственный участник Великой Отечественной войны Иван Никитович Алехин. О том, что к нему приедет корреспондент областной газеты, фронтовика предупредили сотрудники Люксембургского айыл окмоту, поэтому встретил он меня в парадном костюме при орденах и медалях.
Сказать, что участник Великой Отечественной войны живет «скромно», даже язык не поворачивается – шкафчик, кровать, на стене коврик, стол и угол с образами. Вот и вся обстановка. Две комнаты обогреваются печкой-буржуйкой. Перехватив мой удивленный взгляд, брошенный на железную печку, Иван Никитович улыбнулся:
– Угля меньше расходуется, тепла больше, а глядя на нее, в зимние вечера вспоминаю молодость и военные годы. Самая полезная вещь в доме…
Иван Никитович Алехин родился 26 февраля 1924 года в многодетной семье в Казахстане в селе Никольске Зыряновского района. Мать умерла в 54 года. Отец – участник Гражданской войны – работал столяром от зари до зари, чтобы прокормить семью. Воспитанием детей ему заниматься было некогда, поэтому после окончания 7-го класса Иван Алехин устроился на работу в Усть-Каменогорский свинцово-цинковый комбинат шофером в отдел грузоперевозок. Когда началась война, у Ивана Алехина была бронь, но в 1943 году ее сняли. В числе новобранцев его отправили во Фрунзе в пехотное училище. Но желание воевать было настолько велико, что Иван Никитович и еще десять курсантов этого училища написали письмо самому И. В. Сталину с просьбой отправить их на фронт. Просьба курсантов была удовлетворена. Ивану Алехину присвоили внеочередное звание «младший сержант». Он попал в 50-ю дивизию 131-го артиллерийского полка Второго Украинского фронта, который уже находился на территории Румынии.
– Не успели мы приехать в часть, как сразу начался бой за город Дьё́ндьёш. Командиром батареи у нас был старший лейтенант Ермаков. Имен я не помню, да и обращались мы друг к другу по фамилии. Я был старшим первого артиллерийского орудия, а из второго орудия стрелял мой товарищ Супонин. Несмотря на то, что он был старше меня, мы с ним подружились, вернее сказать – пристрелялись. В первом же бою мы с ним подбили два немецких танка и получили свои первые медали «За мужество и отвагу». В бою я получил легкое ранение, но меня все равно отправили в полевой госпиталь. Наша часть продвигалась вперед, я побоялся отстать от нее, поэтому сбежал из госпиталя и вернулся в свою часть. Раны перевязывал мне санинструктор Меженцев. Потом были бои за освобождение Трансильвании, другие румынские города. Война – это страшно. Немцы наступают, снарядов не хватает… Нам на день выдавали на одно орудие ящик снарядов, а в ящике их пять 5 штук – два бронебойных и три осколочных снаряда. Мы с Супониным по очереди ползали по полю и собирали снаряды у тех, кто был уже убит. Снаряды подвозили ночью, а бои шли весь день. Вот так и воевали. Про нас с Супониным в части говорили, что пуля нас не берет, потому что мы родились в рубашке. Может быть, так оно и было. С Супониным и старшим лейтенантом Ермаковым мы прошли весь боевой путь. Всего с Супониным мы подбили семь немецких танков, а сколько машин и немецких обозов было нами подбито мы не считали. После освобождения Румынии наш полк форсировал реку Тисса, с боями перешел Карпаты, и мы продолжили войну в Чехословакии. При освобождении города Брно нам пришлось участвовать в рукопашных боях. Убивать даже фашистов очень страшно, но на войне как на войне: если не ты, то тебя. До Праги нам оставалось всего 20 километров, когда мы узнали о капитуляции фашистской Германии. Наш полк был расформирован 10 июня 1945 года, но нашу часть оставили для уничтожения отдельных отрядов власовцев, которые не прятались в лесах. После завершения операции по уничтожению врага нам дали кратковременный отдых и отправили воевать с японцами.
Эшелон остановился в восьми километрах от монгольской границы. Нам нужно было пересечь пустыню Гоби и Хинганские хребты. Если в Румынии и Чехословакии мы воевали в лесах, городах, населенных пунктах, форсировали реки, то в пустыне Гоби мы узнали цену глотка воды. Мне хорошо знакомо невыносимое чувство жажды, когда на тело давит палящий зной, а в легкие вместе с горячим воздухом попадает раскаленная пыль. Прохлада наступала только ночью. У нас каждая капля воды была на счету. Шли мы не по дороге, а по караванному пути. Однажды попали в песчаную бурю. Солнце, светившее ярко, вдруг начало тускнеть. Подул резкий раскаленный ветер. Потом по лицу и рукам начали хлестать острые горячие песчинки. В миг все кругом заволокло песчаной завесой. Ни вздохнуть полной грудью, ни выдохнуть. Обидно, что мои боевые товарищи, выжившие в бою с фашистами, погибали в пустыне… Перейдя Хинганские хребты, мы вышли к китайскому городку, забыл, как он называется. До Порт-Артура оставалась пара десятков километров. Воевать с японцами нам не пришлось. Американцы сбросили бомбу на Хиросиму и японцы капитулировали. В Порт-Артуре началась демобилизация солдат. По возрасту я еще должен был отслужить год, поэтому остался в Порт-Артуре. Демобилизовался лишь в 1947 году.
Советские солдаты шли к Великой Победе разными путями. Иван Никитович Алехин пришел к ней, пожалуй, самой трудной дорогой – дорогой смертельного риска и отваги.
Нурия ШАГАПОВА.
Фото автора.
