Это российский город, в котором родился писатель Антон Чехов. Город в провинции царской России, ставший широко известным благодаря своему легендарному уроженцу. Чехов стал одним из главных писателей планеты. По его рассказам учатся писать журналисты и прозаики во всем мире.
Особо это касается журналистов, и это логично — не по романам же Толстого или Бальзака учиться им своему ремеслу. Именно Чехов и Мопассан. Видел лично, как «учатся» студенты в Школе журналистики в университете американского штата Миссури. Изучали мастерство репортерского стиля на материале рассказа «Хамелеон». Они правильно делали, потому как в этом произведении дана «классическая хроника» пресмыкательства. Рассказ «Радость» (уличное происшествие), «Письмо Вани Жукова» (послание мальчика-слуги), «Смерть чиновника» (человеческая тщедушность). Это все «азбука» для журналиста.
Есть у него еще одна новелла под названием «Спать хочется», которая предстаёт просто шедевром в сюжетосложении («девочка-подросток» убивает грудного младенца, душит его подушкой, то есть «ребенок убивает ребенка»). Такого в истории искусства слова до него не было, не будет и после, ибо такой «сюжет» просто не повторяется. В этом смысле Чехов схож с французом Ги де Мопассаном (1850-1893). Они прожили мало, ушли в расцвете лет. У Мопассана тоже есть неповторимая по «сюжету» новелла, называется «В порту». Там происходит невообразимое (надо читать лично, пересказывать не буду).
Трудно будет работать в журналистике тому, кто не прочитает эти две новеллы двух мировых классиков, которые начинали творческий путь в качестве газетного репортера. Именно эта работа привела их к той «краткости», которую Чехов обозначил «сестрой таланта». Да, это родная сестра, которая не теряет своих отменных качеств при переводах на любой язык. И явления, которые они описали, приемлемы для всех в мире (всех времен и народов). Разве «хамелеон» имеет сугубо национальную специфику, мол, у одного этноса это есть, а у другого нет. Или «письмо» маленького мальчика разве имеет конкретный национальный адрес? Нет, но ведь письмо дошло до всех в мире адресов с их географическими индексами. «На деревню дедушке», — так он подписал (не отправил по почте, не знал, что такое «почта»), но оно дошло, оно же до сих пор доходит по адресам и будет доходить во всех следующих веках.
Чехов родился в Таганроге, учился здесь сначала в греческой школе, потом в гимназии. Греческая была для детей из низшего сословия, отец Антона решил выучить сыновей греческому языку, чтобы они могли вести деловые встречи с греческими коммерсантами. У отца была торговая лавка, но он не смог стать успешным купцом.
Вот как вспоминал об этом Антон Павлович: «Как было бы хорошо, если бы торговля у отца была поставлена на честных началах. Как его дела шли бы блестяще! И краха не было бы. А всему виною — узость кругозора и погоня за копейкой там, где пролетали мимо рубли». (См. книгу «Из школьных лет Антона Чехова. — Москва, 1962, с. 79). Отец окончил торговлю крахом. Лавка приносила убытки. Его дети помогали в торговле. Во время каникул они сидели в бакалейной лавке с 5 утра до 12 ночи. И так было все лето. Хотел «приучить их к торговле», но получил от них «ненависть» к ней.
Родитель закрыл лавки и уехал в Москву, где обосновались его старшие сыновья (Александр Чехов стал журналистом, Николай Чехов — художником). Семья переехала в Москву. Антон Чехов остался в Таганроге, чтобы завершить учебу в гимназии, куда он перешел из греческой школы. Греческого не выучил. Уровень преподавания там был ниже некуда. Преподаватель уверял учеников, что множественное число от слова «муха» будет «муши», потому что множественное от «ухо» — «уши». И нравы были дикие. Его старший брат Александр описал один эпизод, имевший место в той школе. В туалете кто-то написал крупно, что «учитель дурак». Увидев это, он заставил учеников писать на доске слово «учитель», а потом бегал в туалет, чтобы сверить почерк. И так проделал с каждым.
Один стал писать второе слово, но не успел. Учитель дал ему пощечину и обвинил в «авторстве». Заставил каждого подойти к нему, сказать слово «мерзавец» и плюнуть в лицо. Только после «плевка» ученика выпускали из класса. Антон тоже исполнил обряд «оплевывания» и долго помнил ту гнусность. Потом из школы ушел другой ученик (он был самым старшим по возрасту) и, уходя, заявил, что это он написал то словосочетание.
После окончания того учебного года Антон и его брат бросили учебу в той школе и поступили в гимназию. Это произошло в 1868 году. Антону тогда было 8 лет. (См. книгу «Из школьных лет Антона Чехова», с. 39-40).
В гимназии начались первые литературные опыты Чехова. Стал сочинять короткие юмористические рассказы. Но от этой части творчества ничего не сохранилось кроме одного сочинения под названием «Киргизы». Думаю, моим соотечественникам будет интересно, что же он там написал.
Цитируем текст полностью. «Редко можно встретить между киргизами красавца; лица их, по большей части круглые, с выдавшимися скулами, узкими глазами, почти лишенными бровей, нос расплюснутый. Цвет лица очень смуглый. Все киргизы крепкого сложения, что должно приписать, конечно, суровому степному воспитанию, рост их средний. Киргизы народ кочевой, они проводят всю жизнь на коне, почти не могут ходить пешком.
Подвижные жилища их, неразлучные с ними во всех походах и перекочевках, называются юртами. Юрты делаются обыкновенно из нескольких кольев, воткнутых в землю, сверху сведенных в одну точку и покрытых войлоками». (См. книгу «Из школьных лет», с. 45).
Сочинение сохранилось в сундуке Чеховых. Это писал гимназист, и он видел живые образцы кочевого народа. Портрет, представленный им, не расходится с оригиналами — ну, какие есть. Разве только то, что кыргызы, вполне-таки могут ходить пешком, они и бегать могут-один наш сородич занял бронзу по марафону на одной из Олимпиад.
Чехов завершил собой 19 век — век золотой классики. Писал об очень «маленьких людях» и поднял большие вопросы. Решение не давал, просто ставил их, и они вошли в разряд вечных. Разве лесть перед властью ограничивается эпохой Чехова? Нет, она же извечная. Показал нам маленькую собачку, через которую так выпукло высвечиваются «собачьи» качества человека. Это было понятно всем. Льстецы его ненавидели. Критик Скабичевский написал, что он умрет в пьяном виде под забором, полагая, что его проза годится только для того, чтобы смешить читателей газеты. Таких критиков в его время была целая дюжина. Чехов ответил им лишь один раз, когда в журнале «Русская мысль» его назвали «жрецом беспринципного писания».
Вот ответ: «Беспринципным писателем или, что одно и то же, прохвостом я не был. Не писал ни пасквилей, ни доносов, не льстил, не лгал, нет ни одной строки, за которую было бы стыдно».
Лихо ответил. Отмечал также, что не писал в своей жизни «стихов, романов и притчей». О поэтах сказал с иронией, что они пишут так — «на бой, на бой, в борьбу со тьмой». Здесь, однако, не просто ирония, а сарказм. Он имел в виду не поэзию целиком, а «рифмоплетов», у которых форма без содержания. Не Пушкина же имел в виду. Проза тоже может быть такой же вычурной, здесь тоже достаточно «прозаплётов». Но, ладно, оставим этот вопрос для профессиональных литературоведов.
Вот еще его откровения: «Вы хотите, чтобы я, изображая конокрадов, говорил бы: кража лошадей есть зло. Но ведь это и без меня известно. Пусть судят их присяжные заседатели, а мое дело показать только какие они есть». Вот еще едкая фраза. «Писать, писать, а потом взять и свалить всё на текст из Евангелие, — это уж очень по-богословски».
О чиновниках своего времени писал так, что его язвительность бьет наповал чиновников всех времен. Вот его слова: «Психология у них — собачья: бьют их — они тихонько повизгивают и прячутся по своим конурам, ласкают — они ложатся на спину, лапки кверху и виляют хвостиками». Ну, тут, понимаете ли, просто картинка с натуры, написано так, будто вот только что «позировали».
Конечно, такая характеристика чиновникам его времени никак не могла нравиться, такого автора они люто ненавидели. Это ведь и сегодняшним чиновникам явно не нравится, потому как узнают тут себя.
Чехов блистательно развил мотив пресмыкательства, который был начат Гоголем в «Шинели», откуда, как сказал М. Горький, вышли все русские классики. Он довел этот мотив к предельной черте (точнее сказать, к черте смертельной). Дальше было некуда, дальше уже кладбище — дальше уже «Смерть чиновника» как шедевр жанра.
В 1900 году Чехова избрали в члены российской Академии наук, но через два года (в 1902 г.) он сам вышел оттуда — в знак протеста на аннулирование голосования по кандидатуре Горького. Вместе с ним тогда отказался от звания академика и писатель В. Короленко (всего там состояло 5 членов по разделу «изящной словесности»).
Да, Чехов не «стыд», а «совесть» мировой литературы. Показал миру то, что до него никто не делал. Как отмечал сам, показал «наглость сильных и скотоподобие слабых». Такого вот «диалектического единства» еще не было. С одной стороны — самодурство сановников, с другой стороны — ничтожество чиновников. Бедного мужика и «бедную Лизу» всегда только жалели, а он их беспощадно бичует так, что их и «не жалко». Он говорил, что «в искусстве обмануть нельзя» — в любви и политике обмануть можно, а тут нет, не получится.
Вот его рассказ «Бабы». Здесь треугольник — она, любовник и муж, который уже умер. Жену обвинили за, якобы, отравление мужа, на суде любовник дал показания против нее. Отправили ее на каторгу. Он носит ей передачу — «с чайком и сахарком». Она гонит его прочь («уйди, уйди»). Он приютил ее сына, кричит на малыша, у того от этого «ужас». «Чай с сахарком» от негодяя, бесчеловечность которого показана так просто, как-то даже обыденно, словно идет репортаж о событии с соседнего двора.
Лев Толстой говорил, что творчество Чехова понятно всякому человеку. Конечно, понятно, потому и читают его извечно. Сам же написал так: «Меня будут читать лет семь, ну, семь с половиной, а потом забудут». Себе он отводил скромную роль. Вот его слова о рангах в сфере искусства: «Чайковский занимает второе место после Толстого, третье место отдаю Репину, а себе беру девяносто восьмое». С чего бы это так, откуда такое количество, их ведь (с таким высоким рангом) даже дюжины не наберется. Сам же стоит рядом с Толстым — стоит впритык. Этот гений тут явно кокетничал. Ведь Чехов во всем мире воспринимается как писатель номер один.
Когда в Британии его перевели на английский язык, то вышло так, что он стоит рядом с самим Шекспиром. Бернард Шоу сказал, что «рядом с ним я чувствую себя новичком». В Германии, где издавали полное собрание сочинений Чехова, включили туда тетради с рецептами для больных.
Япония известна в мире своим пренебрежением к чужестранцам, но Чехов для них редкое исключение — они считают Чехова очень близким.
И для Китая стал самым популярным автором. А итоговую и емкую оценку ему дал сам Лев Толстой. Приведем его слова: «Чехов — несравненный художник… Художник жизни. И достоинство его творчества в том, что оно понятно и сродни не только всякому русскому, но и всякому человеку вообще. А это главное…»
У него был такой принцип — «лучше недосказать, чем пересказать». Почему именно так, он объяснить не мог (говорил «потому, что не знаю почему»).
Женатым мужчинам он советовал так: «Если тебе изменила жена, то радуйся, что тебе, а не Родине». Тут без комментариев. Тут уже точка.
Кубан Мамбеталиев.
Фото www.
Материал вышел в свет при поддержке фонда «Русский мир».
