С Толгонай мы знакомы давно, лет 15. И её дочь Элиза выросла буквально на моих глазах… Впрочем, дочь она ей только официально, на бумаге. По возрасту годится скорее во внучки (Толгонай за 60, Элизе слегка за 20). А фактически эта девушка ей совершенно никто, посторонний человек.
История Элизиного удочерения долгая и запутанная. Биологическая, как сейчас принято говорить, мать родила её от какого-то заезжего араба. Потом оставила ребёнка на время своим бишкекским знакомым, да так и пропала. Сначала, говорят, периодически звонила, даже деньги высылала. А дальше – прекратились и звонки, и денежные поступления, и много лет уже от родительницы ни слуху, ни духу.
В конце концов Элиза (тогда её звали по-другому) оказалась у одинокой Толгонай. Одинокой та осталась после трагической смерти единственного сына…
— Вот эта девочка спасла меня от депрессии, – говорила Толгонай, гладя по голове маленькую Элизу. – Ради неё мне жить хочется. У неё никого нет, у меня никого – пускай будет дочкой. Или внучкой… Какая разница?
— А если объявится её настоящая мать? – осторожно спрашивали соседи. – Вернётся, предъявит на девочку свои права, заберёт…
— Не заберёт, – уверенно отвечала Толгонай. – Да и с чего вдруг она объявится? Кукушка – она кукушка и есть. Она небось по всей стране детей раскидала.
Элиза выросла. Неплохо окончила школу, поступила в университет. С третьего курса ушла: надоело. Захотела работать. Независимости захотела.
Толгонай не препятствовала, хотя сердце кровью обливалось. Она-то мечтала, что получит внучка хорошую профессию, уедет за границу (факультет, где училась Элиза, предполагал заграничные стажировки). Выйдет замуж за достойного парня…
Замуж Элиза тоже не вышла. Во всяком случае пока. Да и с работой у неё что-то не заладилось. Посидела в цветочном магазине, побегала в кафе официанткой и так же быстро разочаровалась.
Год назад Элиза огорошила бабушку известием о своей незапланированной беременности.
— Поговори с ней, – трясла меня тогда Толгонай. – Может, она хоть тебе что-нибудь скажет. Кто отец? Откуда он, где он? Что вообще теперь делать?
Из Элизы ничего вразумительного вытянуть не удалось. Про отца будущего ребёнка ей и самой, оказывается, известно очень немного. Имя… И, пожалуй, всё. Фамилию Элиза у него не спрашивала, его семейным положением не интересовалась. Узнав о беременности, сообщила ему по телефону. Он вроде бы сначала обрадовался. Жениться не обещал, но обещал помогать. А через неделю выключил телефон, и связаться с ним больше не удаётся.
А что теперь делать? Естественно, рожать. Хорошо, если будет мальчик, но в крайнем случае Элиза согласна и на девочку. Бабушка на первых порах поддержит, а дальше будет видно.
Родилась девочка. Элиза слегка расстроилась, зато бабушка (она же прабабушка) была на седьмом небе от счастья. Толгонай даже изъявила желание удочерить и эту малышку, если уж она Элизе в тягость…
Но Элиза оказалась вполне приличной матерью. Первые полгода бабушка нарадоваться не могла: пелёнки-распашонки, памперсы, молочные смеси, бессонные ночи – всё у Элизы с Даяной (так назвали девочку) было «как у людей». И Даяна, к счастью, родилась здоровой и спокойной, особых хлопот ни маме, ни прабабушке не доставляла.
Первые тревожные звонки затрезвонили, когда Даяне исполнилось месяца четыре. Элиза вдруг начала жаловаться на усталость, на недосып и недоедание и вообще на загубленную свою молодую жизнь. Подружки утром – кто на учёбу, кто на работу, а вечером – в ночные клубы. Элизе тоже хочется – хоть куда-нибудь. Хоть на час-полтора из дома выбраться. Начала вести переговоры с бабушкой: посидите, апа, с ребёнком, я на день рождения к бывшей однокурснице схожу. Отпрашивалась часа на два, а возвращалась под утро. Навеселе. В таком состоянии Толгонай её, разумеется, к ребёнку не подпускала. Элиза скандалила и грозилась завтра же собраться и уйти с малышкой на съёмную квартиру.
— Ну-ну, – кивала Толгонай. – Только деньги на жильё сначала заработай.
Словом, отношения портились.
Мы созвонились с Толгонай 14 августа. На мои традиционные вопросы об Элизе и Даяне Толгонай ответила: «Уехала Элиза. В Эмираты, к отцу. И ребёнка с собой забрала».
О том, что Элиза потихоньку разыскивает через Интернет своего арабского отца, доводилось слышать и раньше. Неужели всё-таки нашла?!
Толгонай поправилась: не к отцу она, конечно, уехала. Но вроде бы в Дубаи. Зов крови, ничего не поделаешь. Даяну только зря с собой потащила…
«Вроде бы» – это как? Очень просто. Точного места пребывания Элизы Толгонай не знает. Знает, что где-то в Объединённых Арабских Эмиратах. И чем там дочка-внучка занимается, Толгонай тоже не в курсе. Работает. А где, кем – попробуй выясни.
Однажды после очередного многочасового отсутствия, рассказывает Толгонай, заявилась её воспитанница домой воодушевлённая и возбуждённая. Сказала, что надо срочно делать дочке загранпаспорт, потому что визу вот-вот пришлют и надо будет лететь. Толгонай сразу ничего не поняла и не испугалась. А после выяснилось, что Элиза не шутит и на этот раз не пугает, а на самом деле решила ехать.
— Куда, зачем? Надолго? Даяну зачем везёшь? Другой климат, другие люди, другая жизнь… Пожалей ребёнка-то! Если хочешь, поезжай сама, а девочку мне оставь!
На бабушкины вопросы Элиза не отвечала, а её восклицания и воззвания вообще оставляла без внимания.
— Дней за десять до её отъезда, – рассказывает Толгонай, – она потеряла телефон. Забыла в маршрутке. Плакала, волосы рвала: в телефоне у неё и виза, и электронные билеты. Я ей говорю: «Это Аллах тебе знак подаёт, что ехать никуда не надо». Она – в слёзы и в ругань. Милицию подключила. Телефон нашёлся. Он так и ездил в маршрутке, никто его не заметил и не подобрал. Теперь уже она мне торжествующе заявила, что вот это и есть знак от Аллаха. Надо, мол, ехать, несмотря на трудности и препятствия.
Я у неё чуть ли в ногах не валялась, умоляя оставить со мной ребёнка. Просила дать мне адрес, по которому она в Эмиратах будет находиться. Мало ли что?! Получила категорический отказ. Не моё это, дескать, дело. Она взрослая, она мать и сама знает, что и как лучше для неё и её ребёнка.
Мы сидим с Толгонай у неё на кухне, и она показывает мне в телефоне свою переписку с Элизой, которая уже почти месяц находится «где-то в Эмиратах». Вернее, не переписку, а голосовые сообщения с той и другой стороны. Взволнованные, чересчур, может быть, эмоциональные – от Толгонай. И поначалу очень спокойные – от Элизы.
— Элиза, как у тебя дела? Почему долго молчишь, всё ли у вас в порядке? С тех пор как вы уехали, я себе места не нахожу.
— Апа, всё у нас нормально. Не переживайте. Я работаю. Очень много, день и ночь. Устаю. С Даяной почти не вижусь. За ней присматривает хозяйка. Тут, кроме меня, ещё шесть девочек. Все вместе работаем и вместе живём.
— Какая хозяйка?! Какие девочки?! Кем ты там работаешь? И почему не видишься с дочкой? Ей же всего восемь месяцев, как она без мамы?!
— Апа, не волнуйтесь так. Хозяйка хорошо за ней смотрит. Только вчера с утра Даяну почему-то рвало. Я хотела остаться, опоздать на работу, но хозяйка не разрешила. А сейчас с дочкой уже всё в порядке.
— Возвращайся назад, чем скорее, тем лучше. Себя не жалко – ребёнка пожалей. Ты же загубишь девочку!
— Апа, вы были правы. Я начинаю понимать, что здесь что-то не то. Хозяйка сказала, что Даяну надо от меня отлучать. Велела поменьше к ней приближаться. У меня совсем нет свободного времени, чтобы серьёзно с ней поговорить. Хочу спросить, на каком основании она меня при дочке называет не мамой, а Элизой. Почему она вообще так заботится о моём ребёнке? Она ведь даже деньги за это не берёт. Что они тут задумали?
— Элиза, дочка, бросай всё и немедленно возвращайся! Где и кем бы ты там ни работала, всё можно изменить и исправить. Работа и в Бишкеке есть, надо только поискать хорошенько. Я здесь, в конце концов, не чужой же я вам человек! Возвращайся, пока не случилось что-нибудь страшное!
Последние сообщения Элизы выдают её подавленное эмоциональное состояние. «Девочки», которые с ней живут и работают, стали попрекать её тем, что она плохая мать. Что ребёнок ей абсолютно не нужен, и лучше насовсем отдать дочку хозяйке. Вернуться прямо сейчас Элиза почему-то не может. Надо, по её словам, подождать, потерпеть ещё два месяца.
— Я уже все слёзы выплакала, – говорит Толгонай. – И она там, слышу, плачет. А чем ей помочь, что я вообще могу сейчас сделать – ума не приложу. Адрес она по-прежнему от меня скрывает. И ещё что-то недоговаривает. Вот позавчера прислала фото Даяны в кроватке. Вроде спокойно спит ребёнок, и я чуть-чуть успокоилась. А что дальше будет? Был бы адрес, было бы это хотя бы где-нибудь в Турции (туда виза не нужна) – честное слово, заняла бы денег и полетела. Но в Эмираты мне не попасть…
Сидя на кухне у Толгонай, я тоже отправила Элизе голосовое сообщение. Не валяй, дескать, дурака и ищи возможность в ближайшее время вернуться. Не уподобляйся своей безответственной родительнице, не мучай ребёнка и не доводи до инфаркта вырастившую тебя Толгонай. Дошло ли (и в прямом, и в переносном смысле) до неё сообщение – пока неизвестно.
Ольга НОВГОРОДЦЕВА.
